Борис Карлов - Остров Голубой Звезды

— Это ты правильно говоришь, Нос, — понимающе закивал Костыль. — С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчётам. Это больше трёх миллионов, если курс не изменился.

Нос присвистнул.

— Двести тысяч фантиков на брата… — пробормотал он задумчиво. — Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить…

— А если на двоих… — в тон ему произнёс Костыль, но совсем тихо.

— На что это ты намекаешь? — спросил Нос подозрительно, однако с явным интересом.

— На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче будет смыться, я знаю, что говорю.

Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.

Корабельный кладовщик был хотя и порядочным скрягой, но всё же хитрым и расчётливым коротышкой. Он никогда не говорил ничего просто так, впустую. И Нос навострил уши.

— А что за вещица, Костыль? — поинтересовался он беззаботным тоном.

— Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель коту под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой дыре? Да он просто не может с места сдвинуться без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, — ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.

— Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?

— А он думает, что потерял пластинку на «Волчке», вот и пилит без конца эту проклятую оболочку. А Прибамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.

— Кто же её спрятал?

— Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с «Волчка», я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не сдвинется с места.

— Куда же ты мог её спрятать… Неужто она осталась на «Медузе»?

— Типун тебе на язык, Нос! Где теперь «Медуза», знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас за штурвалом…

Приятели покосились на капитана. Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся.

Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.

— Нет, пластинка не на «Медузе», — продолжал Костыль. — Я припрятал её здесь, на острове.

Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: имея на руках тайну главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу…

— Хорошо, Костыль, — сказал Нос, всё взвесив. — Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты — казначей, я — старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль: наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному коротышке зараз оба не унести. Ты мне веришь?

— Верю, коли одному не унести. Я с самого начала понял, что всё золотишко тебе одному не унести, поэтому с тобой и говорю. Видел я, как ты следил за капитаном.

— Что же ты сам не проследил?

— Куда мне следить со своей деревяшкой… Как видишь, и следить-то не пришлось.

Ты мне сам всё рассказал, Нос.

— Так, значит, мы заодно?

— Конечно. Только моя хреновина ещё здорово перетягивает твои мешки. Может, знаешь ещё что-нибудь интересное?

— Не волнуйся, Костыль, есть ещё кое-что в запасе. У меня в запасе есть такое, отчего у тебя вмиг вырастут новые копыта и ты поскачешь за мной, как взбесившийся олень. Я ведь, Костыль, знаю шифр замка этих дурацких дверей!..

Огонёк и Буравчик, вытянув шеи, превратились в слух. Но в эту самую минуту, как назло, по полу прогромыхала гружённая инвентарём скрипучая тележка, и ничего не стало слышно. А тем временем Костыль сказал:

— Вот это дело, Нос! Я так и думал, что мы с тобой когда-нибудь станем богачами.

Все остальные и ломаного ушка не стоят! А теперь слушай: пластинка в старой деревне, в сундуке с космическим барахлом. Если что — подумают на голодранцев, я так рассудил.

Тележка проехала мимо, вновь стало тихо, но для Буравчика и Клюковки самое важное утонуло в шуме.

— Молодец, Костыль! — обрадовался Нос и похлопал приятеля по плечу. — Башка у тебя варит что надо. Сегодня ночью, когда все уснут, выберемся отсюда, заберём твою ерундовину, моё золотишко — и начнём переговоры с адмиралом. Доставит нас и наши денежки на Колобок, ему деваться некуда.

— Ты только скажи мне, Нос, как открывается эта дурацкая дверь. Так, на всякий случай. А то выходит, что ты знаешь, а я — нет. Нехорошо это как-то…

— Ладно, слушай. Нам с тобой ссориться теперь не резон. Шифр восьмизначный, запоминай…

Но и тут лазутчикам не удалось ничего узнать, потому что к пиратам приблизились два робота-цирика и они перевели разговор на какую-то чепуху.

— Не стоит здесь задерживаться, — прошептала Огонёк. — Необходимо как можно быстрее выбраться из этой трубы.

И она торопливо застучала коленками по жести. А Буравчик вновь принялся мучительно извиваться, пытаясь за ней поспевать.

Приземление ракеты в котловане произвело сильное впечатление на пленников. И хотя она маячила над ними уже четвёртый день, столь решительное изменение тактики и стратегии спасательной экспедиции всех чрезвычайно обрадовало и ободрило. Пленники и пленницы, толпившиеся в «отстойнике-накопителе», больше не унывали. Они весело подкалывали своих стражников, обещая завтра же понаделать из них электрокипятильники и приспособления для открывания железных пробок на лимонадных бутылках. Но роботы на это не обижались и продолжали молчаливо нести свою службу.

Когда несколькими часами раньше Знайка велел двум навигаторам — Клёпке и Стекляшкину — посадить ракету у всех на виду, поначалу возникла небольшая заминка. Клёпка наотрез отказался снова лезть в ракету, его непоседливая натура буквально взбунтовалась. Он заявил, что, после того как он снова обрёл почву под ногами, никакая сила не заставит его сидеть взаперти или, что ещё хуже, плавать в невесомости, как рыба в банке.

— И вообще, — заявил он, — у меня от этих полётов нервная система пришла в расстройство! Каждая мелочь из себя выводит, руки трясутся!