Борис Карлов - Снова на Луне

— Ах да! Чуть не забыл. С Луны сегодня поступила какая-то странная радиограмма.

— Интересно, — оживился Знайка. — Мне казалось, что передатчик у них давно уже не работает.

— Возможно, что как раз сейчас его ремонтируют и посылают пробные сигналы.

Болтают какую-то чепуху и не отвечают на мои позывные.

— Давай послушаем.

Сигналы из космоса принимались здесь автоматически и фиксировались на магнитофонной ленте. Стекляшкин промотал назад и включил воспроизведение. После нескольких минут позывных «Земля, Земля, я Луна» следовал крайне бестолковый диалог, в котором некий Козлик взволнованно кричал Стекляшкину: «Не давайте им ничего! Если прилетят, не давайте ничего!..»

— Вы знаете этого Козлика? — спросила Огонёк.

— Да, — кивнул Знайка. — Это тот самый лунатик, с которым дружил Незнайка.

— Мне показалось, что он искренне чем-то обеспокоен.

— Похоже на то. Ума не приложу, что у них там стряслось. Может быть, им понадобились ещё какие-нибудь семена наших растений?

— Но почему же тогда этот Козлик просит ничего не давать?

— Знаете, дорогая коллега, там у них сложились очень странные отношения между коротышками. Многие думают только о том, как разбогатеть, то есть раздобыть как можно больше вещей и пищи. Всё это у них можно обменивать на деньги, такие условные значки…

— Спасибо, что рассказываете мне содержание вашей книги «Экономика подлунного мира».

— Ах да, извините, вы ведь прекрасно понимаете, о чём идёт речь.

— Мне только было не совсем понятно, почему на Луне дали всходы семена ваших «гигантских» растений. Наши ботаники долго бились над этим, но пока это удалось лишь в Земляном городе. Хотя скорее всего только благодаря феноменальным энергетическим свойствам этого места.

— Возможно, возможно, — согласился Знайка. — Возможно, вы правы, дорогая коллега. Надеюсь, что ситуация в ближайшее время прояснится и мы узнаем, кому и чего именно просил не давать господин Козлик… Стекляшкин, ты поедешь с нами на реку?

— Да, да, конечно, — засуетился Стекляшкин. — Только я потом, без вас. Я ещё должен прибраться, привести себя в порядок… Да и рано ещё, даже не стемнело.

— «Прибраться… Привести себя в порядок…» — пробормотал Знайка и покачал головой. — Это что-то новое.

Гости вышли из здания обсерватории и заняли свои места на сиденье вездехода.

— Послушайте, вы, уважаемый коллега, — обратилась к Знайке Огонёк. — А что если мы сейчас отправимся в совершенно другое место? Здесь мы уже всё посмотрели, а там обещаю действительно нечто необыкновенное. Ну, решайтесь быстрее…

Оставшись один, Пончик немного перекусил, чтобы успокоиться (но только так, чтобы не перебивать аппетит), и стал готовиться к предстоящему мероприятию. Он поднялся к себе в комнату, раскрыл огромный вещевой шкаф, который он называл гардеробом, и стал выкладывать на пол тёплые вещи.

Раздевшись до трусиков, он начал не спеша выбирать и натягивать на себя: — кальсоны с верхней рубахой (из мягкого розового трикотажа); — носки простые; — носки шерстяные; — тренировочные брюки; — тёплую мягкую рубашку; — шерстяной пуловер; — штаны с ватной прокладкой, на помочах;

— «водолазный» свитер.

Затем Пончик влез в валенки, достал из шкафа несколько карнавальных масок и некоторое время пристально их разглядывал.

Маски были сделаны из папье-маше, раскрашены красками и покрыты лаком. Они представляли слона, зайчика, хрюшку и серого волка.

Маску слона он отверг сразу, поскольку она имела свисающий до самого живота — похожий на шланг от пылесоса — резиновый хобот, который у всех чесались руки потрогать, а то и подёргать. Не говоря уже о том, что это было неприятно, маска была чересчур заметной и вызывающей, в то время как Пончик стремился не привлекать внимания к своей персоне. С некоторых пор жители Цветочного города почитали его как местную достопримечательность и буквально не давали ему прохода. Такое обожание со стороны сограждан, приятное поначалу, постепенно стало казаться ему назойливым и обременительным. Пончик старался реже бывать на публике, а если и отправлялся куда-нибудь, то обязательно надевал солнцезащитные очки и прикрывался платочком, делая вид, что у него насморк. Он перестал здороваться с прежними своими друзьями и всё больше времени проводил в гордом одиночестве. Такие изменения в его характере Пилюлькин называл «звёздной болезнью», хотя она не имела ничего общего ни с медициной, ни со звёздами.

Итак, маска слона никуда не годилась.

Зайчика он не примерял давным-давно и теперь, к своему огорчению, убедился, что лицо его сильно раздобрело и маска зайчика прикрывала разве что один нос.

Хрюшка была в самый раз, но Пончик отложил её по идеологическим соображениям.

Для его теперешнего веса в обществе эта маска была чересчур легкомысленной и могла повредить его сильно возросшему авторитету.

Волк с выдающейся далеко вперёд зубастой мордой был непрактичен: морда ограничивала обзор и мешала смотреть под ноги, не говоря уже о том, что во время еды маску пришлось бы поднимать на лоб, нарушая таким образом предполагаемое инкогнито.

Делать было нечего, приходилось пренебречь содержанием и вернуться к хрюшке.

Решающее преимущество этой маски помимо необъятных размеров было ещё и в том, что при наличии розового пятачка, ушек, румяных щёк и прорезей для глаз она оставляла открытой нижнюю часть лица. То есть не чинила никаких препятствий поеданию угощений.

Натянув резинку на затылок и повертевшись перед зеркалом, Пончик нахлобучил на голову шапку, влез в толстый меховой тулуп, поднял воротник и обвязался пушистым шарфом. Надел болтающиеся из рукавов на резинках двойные варежки — и только теперь почувствовал себя экипированным «на все сто». Ему было тепло, удобно и уютно. Пончик вышел из дому и подснежными ходами зашагал в сторону ухающего на месте гуляний оркестра.

Близилось начало новогоднего бала в Зелёном городе. К Центральной площади со всех сторон стекались ручейками весёлые, пёстро разодетые стайки малышек.

Синеглазка и Снежинка, оставив малышей в гостиной, с обеда заперлись в спальне, и оттуда доносилось их щебетание, звяканье ножниц и шуршание бумаги.

Наконец, когда на улицах началось шумное оживление, они вышли и продемонстрировали результаты своего труда — карнавальные платья. Синеглазка представляла фею с волшебной палочкой, а Снежинка — снегурочку.