Нил Шустерман - Непереплетённые

Пальцы Тора пляшут прямо у её лица, словно крича:

«Мы можем это исправить!»

«Бедняга, — думает Бруклин, — он бредит. Это невозможно исправить. Только не с такими низкими баллами. Только не после очередной драки».

Всё же она заставляет себя спросить:

«Как?»

«Ребята из класса искусств после теста могут вытолкнуть тебя из списка на жатву. А если нет — мы можем перенести туда кого-то другого».

Нахмурившись, она вновь спрашивает:

«Как?»

«Предоставь это мне».

Столовая заполнена лишь наполовину. Ребята из класса искусств уже пообедали и приступили к тестовому марафону. Без них в зале какая-то совсем другая аура — преобладают басовые звуки, внезапные паузы перемежаются хриплыми звуками голосов и скрипом скамеек. Глухие дети сидят в дальнем углу, им уютно в своём царстве жестов. Тор ушёл в компьютерный класс, чтобы попытаться спасти шкуру подруги. Он, конечно, очень умный, но Бруклин сомневается, что он сможет что-то изменить в списке.

Бруклин с подносом отходит от раздачи и обнаруживает, что наступило временное затишье. За столом под часами сидят только те её сотоварищи, которые едят медленнее других. Самые агрессивные уже ушли, а оставшиеся — союзники или хотя бы нейтральные. Тем не менее, Бруклин медлит, не желая слушать, как они переливают из пустого в порожнее, обсуждая тесты или её стычку с Быксом. Ну хотя бы этого урода тут нет. Она оглядывается в надежде найти тихую гавань. Нельзя садиться к чужим отрядам, к глухим ребятам тоже нельзя, когда среди них нет Тора. В конце концов она решает сесть за пустой стол. Забавно, но если бы здесь была Риса, возможно, Бруклин обдумала бы мысль о том, стоит ли присоединиться к ней. Как бы Бруклин ни презирала Рису, невозможно отрицать, что между ними сегодня протянулась ниточка симпатии. К тому же всё это — воспоминания о старых дрязгах, раньше вызывавшие у Бруклин колючие чувства негодования и стыда — внезапно бледнеет на фоне сегодняшних свежих ран.

Но, не успев поставить на стол поднос, она слышит:

— Эй, Брукс, сюда!

Логан машет ей рукой. Он сидит за столом их отряда спиной ко входу. Видимо, кто-то сказал ему, что Бруклин здесь. Та неохотно подчиняется. Прежде чем она успевает приблизиться, несколько человек — парни и девушки — уходят, избегая встречаться с ней взглядом. Но и оставшиеся откровенно не в восторге от того, что оказались рядом с Парией дня. И, конечно же, здесь Кип во всей красе со своей забинтованной лодыжкой, которой он явно гордится, словно боевой раной. Он сидит в дальнем конце стола, окружённый троицей худосочных первогодков-плебеев. Такие пресмыкаются перед любым старшим бёфом, который снисходит до общения с ними, а Кип снисходит, потому что просто тащится, когда его боготворят. Если бы люди зализывали свои раны, без сомнения, Кип заставлял бы плебеев лизать себя.

Сбежать невозможно, как бы ни корёжило, и Бруклин устраивается рядом с Логаном.

— А я провалил письменный тест, — бодро объявляет приятель.

Спасибо ему, что начал разговор со своих неудач, чтобы как-то смягчить её проблемы. Интересно, он действительно провалил контрольную или просто так говорит, чтобы подбодрить подругу? Может, он тоже оказался в предварительном списке на расплетение? Тор ничего не сказал о рейтингах остальных ребят.

— Наверняка ты справился лучше, чем думаешь, — великодушно замечает она.

— Вряд ли. — Он ненадолго задумывается, потом пожимает плечами. — Всё равно уже ничего не поделаешь.

«Разве что Тор передвинет тебя в списке», — думает Бруклин и откусывает здоровенный кусок бургера.

— Он хотя бы не сломал нос своему боевому товарищу, — вмешивается Кип. Бургер во рту Бруклин внезапно приобретает вкус дерьма. Один из плебеев нервно хихикает.

Логан бросает на лучшего друга хмурый взгляд.

— Мужик, это не круто.

— Да ну?! То, что она сделала, ещё хуже.

Не глядя на Бруклин, Кип хватает поднос и гордо удаляется. Так увлёкся своим спектаклем, что даже похромать забыл. Плебеи уползают следом за ним, а одна девчонка, отойдя на безопасное расстояние, меряет Бруклин испепеляющим взглядом.

Логан пихает подругу плечом.

— Не беспокойся. Он просто переживает, что ты его обогнала. Ну подставила ты ему подножку, подумаешь. Кто-то должен был сбить с него спесь, а то совсем зазнался.

— Говорю же, не ставила я никаких подножек, — ощетинивается Бруклин.

— Знаешь что, забей. Это неважно.

Но это важно. Потому что Логан верит Кипу, а не ей. Считает, он весь из себя такой благородный, раз прощает её. Но ведь прощает за то, чего она не делала!

Логан продолжает болтать, не замечая, как подруга медленно закипает.

— И по поводу Быкса я бы тоже не переживал. Он вообще скоро выйдет из приюта. Ему через три месяца восемнадцать. — Потом смотрит на бургер Бруклин: — Будешь доедать?

Она обнаруживает, что аппетит пропал окончательно, и кладёт оставшуюся половину на тарелку Логана:

— Налетай.

Широко улыбнувшись, он набрасывается на еду и продолжает говорить с полным ртом. Это едва ли похоже на человеческую речь.

— Не поняла ни слова, — замечает Бруклин.

Он стирает с губ жир и майонез.

— Я говорю, — произносит он преувеличенно отчётливо, — странно, что твоя винтовка отказывала.

— Да уж. Странно.

Ей не хочется об этом говорить. От одной только мысли её прошибает пот.

— Ни у кого так не было. Ну, у Шанды пару раз заклинило, но с её винтовкой всегда так. Ты же стреляла из своей, верно?

— Да.

Бруклин задумывается. Она стреляла последней, и её трясло после столкновения с Быксом и долгой дороги в обществе сержанта. Первогодок, приставленный следить за винтовками, открыл её ящик до её прибытия. Может, он подменил винтовки? Или того хуже — что-то сломал?

Мысли мечутся в её голове, словно разъярённые шершни.

После обеда Логан собирается на прослушивание одного из своих приятелей не-бёфов — джазиста, который натаскивает его по математике.

— Пойдём со мной, — предлагает он Бруклин. — Хоть к культуре приобщишься.

Та уже готова сказать, что предпочитает классику, но, поразмыслив, ограничивается коротким:

— Извини, музыка — это не моё.

Один из ребят изображает жестами, как сломали её флейту — видимо, эта история стала притчей во языцех — и тем самым даёт Бруклин оправдание, чтобы ускользнуть из столовой и поискать Тора. Однако, оставшись наедине со своими мыслями, она окончательно впадает в паранойю. Мог ли тот первогодок подсунуть ей сломанную винтовку? Не дав себе труда поразмыслить, она бежит к лестнице ведущей в подвал, где хранится оружие. Набирает на цифровом замке код, который всегда знает, как бы часто его ни меняли, и устремляется вниз, перепрыгивая через ступеньки.