Святослав Логинов - Дорогой широкой

И вдруг июньская идиллия грубо прервана заливистой милицейской трелью.

— Сержант Синюхов, — козырнул милицейский товарищ и по-домашнему ласково добавил: — Нарушаем?

— Не понял, — по-братковски произнёс Неумалихин и тем подписал себе приговор.

— Знак «Стоп» видели? — пояснил сержант. — Он для кого повешен? А вы не только не остановились, но и скорости не сбросили. Кстати, где ваши права? Вы что, не знаете, что обязаны предъявлять их без напоминания?

Ничего этого Юра не знал, для него, десять лет работающего на автотрассе, существовал лишь знак «Осторожно, ведутся дорожные работы». Но в спор опрометчиво вступил. Покуда бдительный сержант изучал удостоверение моториста дорожного катка, Юрий углядел некое явление, показавшееся ему спасительным.

— А эти-то чего не останавливаются? — закричал он, указывая на безостановочный поток машин, стремящихся в Москву, где ждал истосковавшийся брат Гриша.

— Они притормаживают, — либеральность сержанта не знала границ. — Вот видите? Притормозил, практически остановился.

— Да ну… — возмутился Юра. — У него и сейчас скорость не меньше пяти километров, а у меня, когда вы мне свистнули, и четырёх не было!

— Упорствуем?.. — поинтересовался инспектор. — Нехорошо, гражданин Неумалихин. На первый раз ограничимся предупреждением и штрафом в сто рублей, а вообще прошу учесть, что споры с сотрудниками милиции не поощряются, так что ничего хорошего вы не выспорите. Юра огорчённо крякнул и расплатился. Корешка за отнятую сотню сержант Синюхов не выдал, из чего Юра заключил, что мог пострадать и на большую сумму. Сержант отправился ловить очередного непритормозившего, а Юра породолжил путь, но уже безо всякой радости. Удивительно, как немного нужно, чтобы утреннее настроение сменилось вечерним.

Вечер не наступал долго, слишком уж близко был Петербург с его белыми ночами. Подобного чуда нет нигде на свете, хотя мурманчане утверждают, что у них ночи ещё белее. Не верьте, это неправда! В июне в Мурманске вообще нет ночи, ни белой, ни зелёной. Обалдевшее солнце бродит по небу, а обалдевшие люди бродят понизу. Никто не спит, разве что занавесившись глухими портьерами. А в Питере приходит недолгая тьма, напоённая потайным светом… Впрочем, Пушкин об этом написал лучше.

Ночь можно было признать лишь по уснувшим одуванчикам, но Юра, огорчённый потерей сотенной бумажки, по сторонам не глядел и одуванчиками не любовался. Ехал, как привык ездить на объекте — глядя на покрытие перед вальцами, и лишь удивлялся порой, почему асфальт не парит. Наконец, проснувшийся желудок напомнил о времени. Юра сообразил, что сегодня он не обедал, не завтракал и, кажется, даже не ужинал. Так оно и было, поскольку «сегодня» наступило меньше трёх часов назад, и большинство жителей Ленинградской области ещё не завтракали, не обедали и не ужинали. Хуже то, что и вчера Юра ничего не ел, даже ржаную корочку, которой занюхивал водку, оставил на столе, рядом с пустой чекушкой.

Шоссе было пустынным, иногда по нему, нарушая все скоростные режимы, проносился заблудший «Мерседес» да вдоль обочины спали в кабинах шофёры-дальнобойщики. Эти тоже могли, в случае нужды, ехать всю ночь напролёт, но понимали, что в пять утра в Питере делать нечего, и предпочитали переждать несколько часов на трассе и двинуться в путь с таким расчётом, чтобы с утреца первыми подъехать к торговому порту или пивзаводу «Балтика».

Сиденья в катке были откидными, так что Юра мог устроиться на ночёвку ничуть не хуже любого дальнобойщика, но пустой желудок гнал вперёд, заставляя надеяться, что в Жарах или Ушаках найдётся магазин «Двадцать четыре часа», где удастся купить батон, копчёную ножку Буша и деревянный лимонад «Буратино».

Однако крупные населённые пункты частью оказались уже пройденными, а частью располагались далеко впереди. Это тому, кто мчится на легкокрылом «Запорожце», кажется, что деревни вдоль Московского шоссе стоят вплотную друг к другу, а попробуйте пройти пешком или проехаться на транспортном средстве, развивающем в обычном режиме стариковскую скорость, тогда узнаете, сколько шагов между, Трубниковым Бором и Опочиваловом. Постепенно желудок сдался и уже не напоминал о своей пустоте. Птицы, радуясь затишью на трассе, звенели утренние песни, в незагазованном воздухе разливалась свежесть, напоённая запахом просыпающихся одуванчиков и совсем чуть-чуть родным ароматом тёплого асфальта.

Давненько Юрию Неумалихину не приходилось встречать июньский рассвет. Жёсткий городской распорядок не считается с велениями природы. Положено вставать на работу в полшестого, и вскакивай, словно ванька-встанька, за минуту до будильника. И нет рабочему расписанию никакого дела, что зимой в эту пору на улице хлад и тьма египетская, а в июне дисциплинированный работник с удивлением обнаруживает, что проспал рассвет. Нет уж, нормальный человек должен вставать с солнышком и с солнышком ложиться. Конечно, во время белых ночей спать почти не придётся, но зато можно отоспаться в декабре, когда ночная тьма сменить другую спешит, дав солнцу полчаса. Страшная сологубовская болезнь декабрит бродит по Питеру в последний гнилой месяц года, и хочется бежать туда, где тепло, где мандарин — не новогоднее лакомство, а дерево, растущее под открытым небом. Увы, все мы живём не как требуется, а как можется. И далеко не каждый способен кинуть налаженную жизнь и, оседлав верный каток, уехать в гости к брату Грише.

Солнце раскрасило мир нежнейшей акварелью, жаворонки, захлебнувшись восторгом, взлетели в зенит, природа зазвучала столь мощно и радостно, что душа, омытая летним утром, уже не знала, какого заключительного аккорда ей ждать. И аккорд прозвучал звонкой трелью милицейского свистка!

— Старший сержант Синюхов! — приложив руку к козырьку, представился милиционер. — Нарушаем, товарищ водитель?

— Чево?.. — не понял Юра.

— Знак ограничения скорости видели?

— Какой знак? Не видел я никакого знака!

— Оно и заметно, что не видели. А знак, между прочим, на самом виду поставлен специально для вас. На этом отрезке разрешено развивать не более девяноста километров в час. А у вас какая скорость была?

— Я откуда знаю? — совершенно искренне сказал Юра, полагавший, что уж скорость-то он превысить не может ни при каких ограничениях.

— Вот, полюбуйтесь… — старший сержант продемонстрировал дорожный локатор. — Прибор — штука точная, и он говорит, что вы ехали со скоростью сто пятьдесят восемь километров в час.

— Не может быть! Каток больше пяти не развивает!

— Вы собираетесь оспаривать объективные показания локатора? В таком случае, извольте объяснить, каким образом вы со вчерашнего вечера сумели проехать более ста километров? Даже если вы двигались без остановок, всё равно — пять километров в час не получается.