Хольм Ван Зайчик - Дело непогашенной луны

— Вообще говоря, можно с достаточной степенью уверенности сказать, что… э-э… например, блуждающий микроколлапсар при захвате материального объекта вполне мог бы дать выброс излучения, по спектру аналогичный тому, что характерен для… э-э… упомянутого вами процесса.

— Микроколлапсар? — Брови Оуянцева с вежливым непониманием приподнялись над дужками искрящихся в свете Луны очков.

— А, ну да, вы же не Семен… Простите, я… э-э… немного обескуражен вашим неожиданным интересом… Как бы вам сказать попонятней? Ну, черная дыра… этот термин вам знаком?

Оуянцев кивнул — в темноте качнулось бледное пятно его лица.

— Очень, очень миниатюрная, конечно. Мне сейчас трудно посчитать хоть сколько-нибудь точно, но… полагаю… э-э…

Господи, Господи всемогущий, как же давно Мордехай не читал лекций! Да вообще не разговаривал ни с одним понимающим студентом! У него вдруг жгуче стали набухать слезы. Мордехай поставил баул на асфальт и — опустелая рука взлетела, как воздушный шарик, — протер пальцами уголки глаз. Жжение немного унялось.

— Простите, — сказал он, искренне ощущая себя виноватым перед нечаянным слушателем за эту совершенно неуместную, неловкую, по чисто личной слабости допущенную паузу. — Да, так вот… Полагаю, что, скажем, для преобразования массы порядка лунной понадобился бы коллапсар с радиусом… э-э… не обессудьте, это первая, очень грубая прикидка… с радиусом от тринадцати до четырнадцати с половиной ангстрем… Вам… э-э… знаком этот термин?

И только тут Мордехай понял, что проговорился.

Ну зачем, зачем он упомянул лунную массу?

Он опять схватил баул и напрягся, как пружина.

Оуянцев, однако, не шевелился. Даже не попытался подойти хотя бы на шаг ближе. Его смутно видневшееся во тьме лицо было академично заинтересованным, словно они беседовали в какой-нибудь из аудиторий Дубино или Димоны.

— Вот как, — проговорил палач. — А знаете что, Мордехай Фалалеевич? Давайте сейчас пойдем и вместе дадим факс Гречкосею. Именно факс. Мне очень хочется, чтобы он, получив письмо, узнал вашу руку. Понимаете, недавно произошел странный казус… В космосе засекли явление, похожее на то, какое мог бы дать удар из давно уничтоженного Семеном Семеновичем изделия. То, что это мог быть микроколлапсар, ему, похоже, и в голову не пришло. И он страшно переживает, что его… э-э… недоуничтожил. Давайте пойдем и его успокоим, а? Честное слово, ваш любимый ученик того стоит.

В голосе приезжего была такая мягкость, что Мордехай едва не подчинился. Это было как гипноз.

— Я… — с трудом выговорил Мордехай, словно поднимая пудовую гирю, и сам вдруг почувствовал себя подлецом. — Я не могу. Простите, молодой человек… я правда не могу. Я… э-э… очень занят.

Несколько мгновений сквозь искрящиеся ледышки очков Оуянцев глядел ему прямо в душу. Луна взмывала все выше. Оуянцев вздохнул и сделал шаг назад.

— В таком случае не смею вас задерживать, преждерожденный Мордехай Фалалеевич, — тихо и печально проговорил он. Если бы не оглушительная ночная тишина, Мордехай, вероятно, вообще бы не расслышал его слов.

Изо всех сил стараясь вернуть себе ощущение полной правоты, изо всех сил стараясь распрямить сутулую спину, Мордехай, закусив губу и выпятив челюсть, прошествовал мимо Оуянцева, на последнем издыхании волоча свой баул.

Он успел пройти шагов пять. Кипарисовая роща возле подстанции, темными островерхими сгустками парящая впереди, на фоне звезд, была уже совсем рядом. Сзади раздался спокойный голос:

— Мордехай Фалалеевич, а ведь Луна — это не только символ.

Мордехай, не оборачиваясь, остановился как вкопанный.

— Вы так увлеклись, что, по-моему, забыли об этом, — раздалось сзади. — Ведь Луна — это огромная тяготеющая масса. Внезапное разрушение столь большого, реально существующего предмета не может не повлечь за собой катастрофических последствий. Что будет с Землей, если Луна вдруг исчезнет в одночасье? Океан… землетрясения… вы готовы взять все это на себя?

Чиновник лгал. Чиновники всегда лгут, ссылаясь на благо людей и давя нам на совесть, это Мордехай уяснил для себя давным-давно. Но как физик он вдруг сообразил, что чиновник прав. Он, ученый, действительно слишком увлекся идеологией и в горячке забыл об элементарной физике. Обрушение приливных волн, прекращение привычных движений геотектонических плит… Но чиновник не мог не лгать, они всегда лгут!!!

Под лопатку вдруг плеснуло тяжелой холодной болью.

Коротко и страшно потемнело в глазах. Надо было срочно лечь. Но разве он приехал сюда лежать? Магда не поймет, если он сейчас вдруг возьмет да и ляжет.

А хорошо бы сейчас просто лечь на землю, чувствуя затылком, какая она теплая и сухая, и до утра смотреть, как клубятся звезды…

— Люди должны быть готовы пострадать за убеждения, — не оборачиваясь и стараясь не задумываться, наотмашь произнес истину Мордехай. Он не хотел оборачиваться. Он не хотел встречаться с чиновником взглядами. Слишком светлыми были его глаза. — Грош цена убеждениям, которые не выстраданы.

— Но если у людей иные убеждения, — раздалось сзади, — почему они должны страдать не из-за своих, а из-за ваших?

— Порядочный человек не может иметь иных, чем у меня, убеждений, — тихо и твердо сказал Мордехай, но тут в груди у него словно раскололась глыба льда.

— Понятно, — послышалось сзади через мгновение. — Вы беспощадно добрый человек.

— Не вам меня судить, палач, — ответил Мордехай и, превозмогая боль, на подгибающихся ногах пошел вперед.

Через несколько шагов он оглянулся и с изумлением понял, что никто не преследует его. Только Луна смотрела сквозь кипарисы. Ее серебряный свет дымился в черном воздухе и был прощально прекрасен.

До подстанции оставалось совсем немного, когда Мордехай понял, что больше идти не может. Он сначала выпустил из рук баул, потом медленно сел прямо на землю и — повалился набок. Сунул холодеющие пальцы в карман. В кармане было пусто. Мордехай забыл переложить в куртку нитроминт. Пузырек сердечного аэрозоля всегда стоял наизготовку у изголовья Магды, когда она читает, наверное, и сейчас стоял. Ведь у Магды больное сердце.

«Зия!» — хотел крикнуть Мордехай, но не было сил. Только губы затрепетали, точно легкие, напрасно пытающиеся вздохнуть.

Темная жидкая завеса полоскалась над глазами. Луна начала гаснуть. Как же так… Он ведь еще не подключился!

Ванюшин услышал приближающиеся шаги, потом увидел чьи-то ноги. С трудом поднял взгляд выше. Нет, это просто человек присел на корточки рядом с ним.

Зия.

Ну, теперь все будет хорошо.

Губы Мордехая снова дрогнули — вотще; он опять не сумел ничего сказать. Да он и не знал, что сказать. Только чуть улыбнулся — беспомощно и виновато.