Александр Тюрин - Конечная остановка: Меркурий

Но перед путешествием я погрузился в сон и храп, предварительно засунув сигнализацию от вездехода прямо в среднее ухо. Всю ночь ворочался, потому что боялся мурашек, тех самых, которые металл грызут с синильной пеной на губах. Конвульсивно прекратил спать, когда услышал, что кто-то возится в прихожей. Я мигом скатился с постели, залег под койкой. Там нащупал плазмобой, быстро снял с предохранителя и занял огневую позицию. Дверь открывается и на прицеле появляется вчерашняя фемка с вещмешком, в скафандре — опытные люди всегда его одевают перед поездкой, чтобы меньше на себе тащить, а заодно проверить, все ли с этим “верхним бельишком” тип-топ.

— Я тебя вызывала по телекому,— сказала она скучным голосом, глядя куда-то в окно. — Но ты не отзывался. Нам ведь пора.

— На то и сигнализация в ухе, чтоб ничего не слышать.

Я вылез из-под койки. Странное это было зрелище — человек в скафандре и человек в трусах. Особенно для нее. Впервые на ее лице проявилось нечто столь же похожее на улыбку, как педальный автомобильчик на вездеход.

— Некая дисгармония присутствует,— заявил по такому случаю я. — По крайней мере, на картину Рембрандта эдакая сцена не просится. Может, и тебе немного разоблачится, ну хотя бы до трусиков.

— Для восстановления гармонии я в холле побуду,— милостиво соглашается моя валькирия.

Честно говоря, я еще собирался как следует заправить свой личный топливный бак, но ввиду недалекого присутствия такой энергичной фемки придется давиться обед-пастой и сыпать в пасть мясные и овощные таблетки на полном скаку.

Итак, собрал я манатки в ритме чечетки. Носки сунул в карман, зарядил обоймы плазмобоя, рассыпая патроны по полу, и поспешил в холл. По дороге понял, что все свое могу носить с собой (внимание, философская мысль), самое важное имущество хранится в мозгах в виде длинных молекул памяти (правда, особо залежалые инструкции и уставы можно лишь с помощью анимы растормошить), кое-что имеется в хайратнике с его фильмотекой, дискотекой и локаторами. Ну еще сменная пара трусов, квазиживая ползунья-мочалка, крем, съедающий бороду, но милующий лицо, и говорящий презерватив — мало ли что, вдруг пригодится.

Фемку застал в обычной для них позе фараона — руки на коленках, взгляд уперт в стенку, на которой никаких мультяшек и видюшек — расслабляется девушка в свободное от работы время. Мы спустились в ангар, и я подвел жутковатую спутницу к своему транспортному средству.

— Именно об этом вы грезили, Шошана, долгими бессонными ночами в общей кровати?

— Я и сейчас мечтаю о том, чтобы урановый кипяток не обварил до красноты вашу задницу.

— А вашему задку небольшой румянец даже пойдет. — Кажется, она все ж таки, преодолев рефлексы, заставила себя не дрыгаться от моих подколов.

Потом, гостеприимно отодвинув дверцу в сторону, нас впустил бортовой шлюз вездехода, где мы и разоблачились. По очереди, конечно. Скинув скафандр, я натянул свой обычный прикид — треники с пузырями на коленях. Она же нарядилась не в обычную для них робу-гимнастерку, а в довольно милый спортивный костюмчик с меняющимися картинками на спине.

У меня снова зароились под кепкой подозрения — фемка явно пытается быть обаятельнее, чем на самом деле. Однако созерцание внутренностей вездехода еще раз порадовало меня и я отвлекся от Шошаны. Рычаги управления мощностью двигателя, приводами колес и траков — с большими головками-колобашками в захват всей пригоршней. Манипуляторы шагающих конечностей смахивают на кнопочки аккордеона. А кресла будто вынесены из кабинета какого-нибудь старинного ученого с козлиной бородкой и ермолкой, защищающей мозг от испарения.

Проехали тоннелем для большегрузного транспорта и оказались на контрольно-пропускном пункте. Там уж не миновали один из боксов, где сидел офицер городской стражи, к сожалению, знакомый.

— По-моему, ты странно решил провести отпуск, Терентий,— заязвил он, изучив нашу пару со снисходительной улыбочкой.

— С каких это пор времяпрепровождение на лоне природы стало считаться странным? Свежая пыль, где-то за ней звездное небо, чудные пейзажи. Заметь, я вместо тебя рекламирую красоты Меркурия.

Офицерик чуть понизил голос.

— Твоя приятельница, судя по всему, фемка.

Я тоже не стал громогласничать.

— Вот это тебе уже показалось. Правда, у нее не выросли на гормонах такие пышные буфера, как у коровушек из Хунахуна или Блудянска-Распутянска, но она не более муташка, чем ты. Видишь, какой у нее прикид, фемы такое не носят, да и росточком она не вышла в сравнении с ними.

— Ну, ладненько. Не тужься, а то кака выйдет. Пусть будет так, как ты хочешь,— незлобиво приговорил офицер. — Ты, кстати, сдал фрагменты своих органов на производство трансплантатов? Вдруг вернешься без мозгов или, чего доброго, без одной важной штуки. Как говорил мой дедуля: “В битве хрен оторвали фашисты, но зато отомстил я врагу.”

— Если вернусь без своих мозгов, тогда возьму твои. А вообще я предпочитаю кибернетические замены.

— Я тоже,— подыграла “приятельница”. — Я заменила много вредных мужиков на полезных роботов.

Будем надеяться, отметил я про себя, что я не попаду в это вредное множество. Ну, а пока что городской шлюз открывается, пандус опускается, и вездеход съезжает на зыбкую землю Меркурия. До свиданья, Васино, запечатлей меня в бронзе, если что, а рядом с памятником посади грибочки — я ими всегда любил закусывать.

В долину Вечного Отдыха фемка предложила отправиться совсем не той проторенной дорогой, какую использовал штурман Мухин в первой вылазке.

Шошана подняла крышку планшета и прочертила такую партизанскую тропу по карте среднего масштаба своим лазерным карандашом, что я прибалдел и возмутился. Тем более, что аванс проводнику уже был уплачен.

— Ты, Шошана, упорно предлагаешь переться через плато Большой Гроб, потом мимо горы Череп, далее брассом и саженками по морю замерзшего натрия Старательские Слезы. Но такой, с позволения сказать, путь, куда длиннее и многократ опаснее. На мой примитивный взгляд, конечно. Но будь мы сейчас актеры на сцене, любой зритель в партере со мной бы согласился. Ориентиров-то на твоем пути раз-два и обчелся, мы и пеленгов взять не сможем, чтобы свериться с картой.

Да, тут явно с ее стороны присутствует какая-то заумь, если не откровенное предательство.

— На самом безопасном пути ты, господин лейтенант, потерял три машины и пол команды. И еще о чем-то разглагольствуешь. С чего ты взял, что тебя нынче меньше “ждут”, чем тогда?

— Ты меня не убедила, мы отправляемся старой дорогой — если, конечно, я еще командир.

— Только потом не придумывай того, что я говорила и того, о чем молчала,— огрызнулась она, демонстрируя явное презрение к моим умственным способностям.