Александр Тюрин - Конечная остановка: Меркурий

Я сперва половил нитеплазму в лазарете — вроде было чисто здесь — а затем уж повернулся к подружке, что покамест смирно лежала под одеялом. Я бы не сказал, что на ее личике присутствовал хоть какой-нибудь намек на радость встречи.

— В любом случае я рад тебя, так сказать, видеть и все прочее,— преодолев некое смущение, обратился я. — Выйдем весело поболтать в соседнюю палату, чтобы не мешать положительными эмоциями — по крайней мере моими — твоему товарищу. Ходить-то можешь?

— Ходить могу. Я тебя провожу до двери, чтобы тебе легче было уйти отсюда.

Она откинула одеяло и встала. И оказалась в маечке и трусиках. Накинула коротенький халат. Затем оперлась на киберкостыль. Ножки у нее по-прежнему были ничего. Даже та, что угодила под скалу. Лишь парочка хоть длинных, но малозаметных шрамиков слегка портили ее. Или не портили вовсе, по крайней мере, на мой взгляд.

— Чего пялишься-то? — решила она узнать уже в соседнем помещении.

— А нравишься, вот чего. Ниже пояса в том числе.

Она взяла своими пальцами меня за кисть и слегка тряхнула. Тряхнула слегка, но моя рука едва не выскочила из сустава, такой глубокий толчок оказался.

— Больно, Шоша. Значит, я все-таки вызываю глубокие чувства.

— Забудь обо всем, Терентий. Меж нами там, в дороге, случилось недоразумение. Понял?

— Достаточно того, что забыла ты. Я ведь согласен — в половой сфере мы с тобой не отличились. У меня в Блудянске были куда хлеще эпизоды, не говоря уж об объятиях знойной Электрической Бабы после приличной дозы амфетаминов и оксицотина. Но там было потребление, а у нас… Как же из твоей головушки стриженой вылетело, что ты спасла меня, а я тебя. Что мы спиной к спине у мачты, против гадости вдвоем. Мы жертвовали собой друг друга ради, а не во имя и фамилия какого-то большого дела. Согласись, это редкий номер в нынешней программе. Значит, было у нас другое — то, что у нормальных людей любовью называется. Или ты притворялась, и твоя сердечная мышца выполняет только функцию мотора? Ты — ненастоящая, заводная, да?

Вид у нее стал, как у примерной ученицы, вдруг заработавшей кол.

— Я понимаю, Шоша, общение со мной сулит тебе одни неприятности, возможно даже крупные. Но ведь ты же привыкла рисковать — когда тебе прикажут. Безопасность твоей попке никто и раньше не обещал — явились сестры-товарки к Трону Кощея, лишь когда меня засыпало. Значит, не в страхе дело. Ты просто привыкла быть позвонком в длинном-длинном спинном хребте. Ну, а если этот позвоночник принадлежит какой-нибудь ядовитой гадине? Неужто и для тебя главное — притереться к чему-нибудь великому, пусть даже к великой херне. Ты ведь знаешь, как не желали земляне вылезать из кибероболочек, хотя сполна уже поняли, что те поражены информационными бесами. Но эти дурашки уже не могли, потому что каждый из них в отдельности был крошкой беспомощной.

Я видел, что она чуть ли не рычит, но звуки мечутся внутри нее.

— Я, белый шаман Меркурия — круто звучит, Шошка, да? — начинаю войну против демона Плазмонта и всего, что ему служит. Мы с тобой или победим вдвоем, или вдвоем проиграем. Но упрекнуть себя не в чем будет.

— Я даже не могу выбраться отсюда,— прокашляла она.

— Кто-такой сказал “не могу”. Если я могу, значит, и ты тоже. Я тебе, считай, заарестовал. Ты только подыгрывай мне.

Я накинул ей на плечи свой длинный санитарный халат и потянул за собой. В цехах никто пристального внимания на нас не обращал, но около выхода выстроился уже забор из старшего офицера службы безопасности и трех охранников. Я помахал своим полицейским удостоверением.

— Спокойно, коллеги. Обычное дело, я забираю эту даму.

— Как бы не так, беса лысого. Стоп, лейтенант,— твердо стоял на пути эсбист. — Что это еще за самоуправство, немедленно отпустите женщину.

— Не лейтенант, а господин начальник столичной полиции. С каких это пор полицейский лишился права задерживать женщин?

— Где санкция на арест, подписанная прокурором?

— Эта дама еще не арестована, а задержана для выяснения обстоятельств получения ею травмы на срок до двенадцати часов. Пункт двенадцать-прим Устава префектурной полиции.

— Там говорится о чрезвычайных обстоятельствах,— упорствовал эсбист и физиономия его напоминала пустое ведро. Ой, как хочется врезать. Тем более, что он не прав.

— На срок до шести часов — для выяснения подозрительной личности — можно задерживать без всяких чрезвычайных обстоятельств. Документов-то у нее нет и имплантат получен нелицензионный. Если уж читали Устав, то пробежали бы параграф до конца. А потом могу и объявить чрезвычайное положение на территории вашего завода. Потому что все его окрестности заросли патогенной микрофлорой. Кто занимается незаконной медицинской деятельностью? Я, что ли? И кто скрывает от проверок все помещения ниже пятого яруса? Может, там бюро интимных услуг?

По-моему, я переусердствовал с трепотней — воспитывая блатную публику, я привык нести околесицу — и коллега с ведром вместо башки принял меня за несерьезного жулика.

Итак, офицер безопасности окрасился багрянцем. Но демонометр не засек в нем споры, Плазмонту сеять в него, наверное, и не требовалось. Старший эсбист был просто благородным убожеством, которые свято блюло жлобские порядки “Вязов” и имело через это океан кайфа. Небось, еще считал, что кораблик по имени “Космика” именно благодаря ему образцово дует вперед. Наверное, человек с семечком демона поступил бы умнее, но этот недалекий мужичишка со словами матерного проклятия на устах стал поднимать свой плазмобой.

— Путч, блин, полицейский путч в Васино,— затрубил он.

— А с вашей стороны бунт, угроза оружием представителю власти. — Я скользнул вперед, падая на руки и подсекая ногами главного эсбиста. Он свалился на меня, и я из-под его “мышки” срезал бластером бойца охраны, который едва не попал из плазмобоя в мою башку — плазма впилась в пол возле левого глаза. Второй боец стал стрелять второпях, но лишь высек искры и брызги из жирной спины своего командира. Когда рядовой охранник добил старшего по чину, от того пошло столько пара и дыма, что я без труда замаскировался. При такой завесе легко было выключить бластером незадачливого стрелка. Кстати, третий эсбист стал меня поливать огнем одновременно со вторым, но Шошана, используя костыль, сыграла своей замечательной нетравмированной ножкой ему по уху. Ударенный в ухо пал и больше не мешал.

— Спасибо, ты очень добра ко мне,— поблагодарил я подружку.

— Я чувствую, ты готов злоупотребить моей добротой.

А со стороны улицы к нам навстречу уже бежала бригада эсбистов сапог в двадцать.

— Есть и другой выход. Может, успеем к нему раньше команды соперника.