Александр Тюрин - Конечная остановка: Меркурий

Не обошлось, правда, без момента неопределенности, когда мы пересекли ту самую канавку, без которой имени “Дивная Задница” не существовало бы вовсе. Тут и мониторы наблюдения, и навигационные приборы зарябили-заколбасили. А показания лага-счислителя пути стали отличаться от данных ориентирования по карте сразу на десяток километров.

Ну, ладно — это, считай, Меркуша чихнул. Едем дальше, от забортного пейзажа сладостная дремота одолевает, и вдруг вездеход затрясло, забросало с бока на бок.

— Выпускайте “плавники”,— гаркнул я всем машинам. Насосы на каждом вездеходе быстренько отжали четыре стабилизатора с большими ластами на концах. — Мухин, ты у нас самый главный странник. Откуда сейчас солнечный отлив, если ему далеко не время? Отчего ему неймется?

— Может, это гравитационная волна,— предполагает сержант Мухин К765 (в инкубаторах частенько в поисках оригинального идентификатора путают имя с фамилией).

— Грамотный ответ. Это ты какому-нибудь марсианину порасскажи.

Тут перестала поступать телеметрия от первой машины. Никаких там сигналов тревоги, криков “SOS”, просто — раз и отрубило. Я мигом нырнул в скафандр, затем в шлюз и на мокроступах почесал к переднему вездеходу. А переднего-то и нет. То есть, сочного томатного цвета отливка — все, что осталось на память.

Четверым парням — моментальный карачун, а мне еще объяснительную надо мучительно сочинять для начальства. Напишу, наверное, что залетел сюда мощный электромагнитный вихрь с Солнца, навеял э.д.с. индукции в рудную жилу, и как наполз вездеход на нее брюхом, случился пробойный разряд плюс разогрев токами Фуко.

Ну, хорошо, а керамика под днищем толщиной в ладонь — на что? Да на то, чтобы ее расколошматило во время трясучки. Или, может, разряд случился какой-то нестандартный?.. Эх, на мое место какого-нибудь академика или хотя бы докторишку завалящего — было бы ему раздолье нести околесицу…

Прочитал я заупокойную молитву, принятую в нашем космотеизме, и решил возвращаться назад. Расстояния до второго вездехода было двадцать метров, но я отсчитал все тридцать шагов и ничего не нашел. Когда ж успела испариться командирская машина с бортовым номером 20321? Мать мою Мамальфею за ногу — никаких вмятин на грунте, одна первородная труха. А, чуть не забыл — следы своих геройских мокроступов я тоже перестал различать. Но позвольте.

Заторопился я дальше, туда, где должен топтаться третий вездеход. И опять пусто. Борт номер 81015 словно подвергся сухой возгонке. Плюс местность совершенно неузнаваемая, также как мордашки клонированных шлюшек из потемок Блудянска. Поземка, что ли, все выровняла? Какая к бесу поземка, даже мужик со шваброй не смог бы так чисто замести. Пожалуй, у местности нет общего рисунка, она словно выложена из одинаковых квадратиков. Словно там и сям стоят зеркала и плодят отражения. Похоже, влип я в аномалию…

“Словно”, “что ли”, “похоже” и прочие вероятия, от которых сейчас только тошнит. А если без них, напрямки, если все как есть? В этом случае жизнь моя закончится полным поражением через пару часов. Да, прокладка у скафандра знатная — органическая, квазиживая, заботится о постоянной температуре, будто ей самой это надо. Впрочем, ей самой по воле изобретателей, это тоже требуется. Заодно она газы и, пардон, жидкости поглощает, вернее питается ими. В общем мы с ней кооперируемся, взаимно удовлетворяя потребности.

Однако большую нужду в скафандре справлять запрещено, режим благоприятствования разве что поносу обеспечен. И кислорода у меня всего один жалкий бурдюк, кто же знал, что надо запасаться.

Попробовал связаться со спутником-ретранслятором. И удалось, удалось! Зубов на связи… Но плохой, вредный Зубов. Он как будто бредит или бормочет чепуху спросонья. Родной начальник говорит, что никого он в долину Вечного Отдыха не посылал и зачем такой-сякой разыгрываешь его без нужды!

После чего советует связаться с аварийной службой и отключается. Если это не происки предателя Зубова и не бред Зубова-наркомана, тогда надо признаться, что эфир занял Зубов не первой свежести, то есть минимум двухдневной давности (нисколько, кстати, не подозревая о своей ущербности).

Ну, а почему в аномалии Зубов должен быть нормальным?

Включил я автопроситель, SOSатель, на всякий пожарный, и собрался помирать именно так, как давно уже спланировал.

То есть, запустил наркомпьютерный мультик — самый забойный из имеющихся в нательной фильмотеке. Начинаются тут на сетчатках глаз торчковые приключения, причем, с моим участием. У меня по сюжету имеется палочка волшебной породы, благодаря которой яйца врагов сразу становятся куриными, а у распрекрасных принцесс даже на большом расстоянии появляются дети. Естественно, от меня.

Тем временем, фильтр-насос начинает подсасывать из меркушиной атмосферы инертные газы, постепенно замещая убывающий процент кислорода — так, чтобы в один, надеюсь, прекрасный момент, мой дыхательный центр просто отключился. Анима же потихоньку творит “отходную”, то есть стимулирует выпуск внутренних морфинов, от которых наступает предсмертный кайф-балдеж. Когда наступает, а когда и не очень — если биоинтерфейс плохо отрегулирован.

Потом я перестал понимать, крутится ли еще мультфильм или мое затухающее воображение рисует само. Да только я с некой принцесской Амалией, до которой долетела моя волшебная палочка, отправился верхом на белых воронах в далекий северный край, где большой, размером с полюс, простуженный колдун распускает на всю планету разумные ядовитые сопли. А потом они меня обложили со всех сторон и стали… Меня не стошнило лишь оттого, что принялся кто-то по моим щекам лупить. Тьфу, вовремя предсмертный бред оборвался.

Нашел себя уже внутри вездехода. Надо мной склонялся Мухин, жующий какую-то пенистую пасту. Изо рта его стайками выскакивали пузырьки.

— Слушай, Мухин, ты, во-первых, сполосни руки, прежде чем кого-то бить, а то жирные. Во-вторых, воли конечностям не давай, поскольку я твой вполне легитимный командир. В-третьих, где вы меня нашли и почему не торопились?

— Мы тебя и не искали, командир. В котелок, оставшийся от первого вездехода, лазали, но там только выпаренные наши ребята. Возле вихрился какой-то непонятный смерч. Побросали в него камушки, постреляли, потом разворачиваться стали и проезжать мимо, да чуть колесом на тебя не наехали. Твое тело ровно на месте этой крутящейся дрисни и лежало.

— Ты хоть слова подбирать научись.

— Виноват, господин лейтенант, не дрисни, а дива дивного. Мы все на колени попадали от благоговения.

Мне стало жарко и не только от счастливого воскрешения. Ведь тот вихрь, что обнаружился на месте директора — наверное, и есть Медб К845, подвергавшийся уничтожению прямо на наших глазах.