Константин Щемелинин - Я

Корпус состоит из 4 дивизий, построение у них свободное и не образующее какой-либо фигуры. Корпус насчитывает в своем составе 4*875=3500 кораблей.

Следующая единица называется армией или флотилией и состоит из 4 корпусов или 16 дивизий, имея в своем составе 16*875=14000 кораблей.

Эскадра состоит из 4-х флотилий или 16*4=64 дивизий или же 64*875=56000 кораблей.

Флот — последнее и наиболее крупное воинское подразделение; командует им адмирал. Флот состоит из 4 эскадр или 4*64=256 дивизий. Во флоте 224 тысячи обычных крейсеров, которые объединены со штабом флота и вспомогательными подразделениями, в сумме насчитывающие несколько тысяч кораблей. В это число входят звездолеты командующих отдельными подразделениями: полка, дивизии, корпуса, армии и эскадры, а также их штабы; плюс к тому же разведывательные, почтовые, медицинские и прочие обслуживающие корабли. Таким образом, флот состоит из почти 230-240 тысяч кораблей или примерно из 9, 5-10 млн. человек, а иногда и до 11. Крейсера флота могут вести бой в космосе, имея в своем поперечнике до нескольких световых суток — уже в этом случае управление сражением из единого центра является делом непростым и довольно затруднительным, вот почему структурных единиц, численностью больше, чем численность флота, в космических силах нет.

Объединение из нескольких флотов, вынужденных действовать вместе, имеет одно общее руководство — один общий штаб соединения, и этот штаб, в зависимости от ситуации, может руководить от двух-трех флотов, до тысяч и даже до десятков тысяч флотов с общей численностью крейсеров порядка нескольких миллиардов штук, хотя в обычных сражениях редко принимают участие более ста миллионов кораблей с обеих сторон. Чем больше кораблей принимает участие в одной битве, тем больший объем космоса они занимают, и тем сложнее управлять всей этой стальной армадой, поэтому все крупномасштабные сражения обычно разбиваются на ряд более или менее изолированных баталий, в которых участвует по десять-двадцать флотов, причем один из адмиралов выполняет обязанности командира всего соединения флотов, а его первый заместитель командует флотом, временно оставшимся без адмирала.

Нас, будущих капитанов, учили и этому, и многому другому. Мы занимались сначала на тренажерах, а потом нам стали доверять настоящие военные корабли: мы должны были научиться вести бой, и нас учили этому на реальной технике.

Вся планетарная система, куда нас, курсантов, перевели, и где я теперь жил, представляла собой одну гигантскую военную базу — все в ней было подчинено войне, и поэтому учиться в таких условиях было достаточно комфортно.

Мы начали учиться на тренажерах, и только потом нам стали доверять настоящие военные корабли с полными экипажами. Сначала нас учили самому легкому — нас учили взлетать и садиться: раз за разом мы поднимали наши тысячетонные звездолеты, и инструкторы придирчиво следили за нашими успехами. И я тоже поднимал в космос свой крейсер, и снова и снова антигравитационные батареи медленно и тяжело выводили его за пределы атмосферы, чтобы затем также медленно и неторопливо посадить его.

А пока, параллельно со взлетами на настоящих кораблях, мы отрабатывали на тренажерах всевозможные ситуации, которые могли бы возникнуть на звездолете в пределах планеты и в открытом космосе, в мирном полете и в бою, — короче говоря, во всех случаях жизни на крейсере; кроме того, у нас проходила и теоретическая подготовка — нас готовили на совесть и хорошие результаты, показываемые нами, были следствием этого. Также значительное внимание уделялось физическому развитию курсантов — акцент делался не столько на физическую силу, сколько на общую устойчивость тела к перегрузкам, на привычку терпеть тяжесть и на способность максимально долго не терять сознание при этом.

Во время войны может возникнуть ситуация, когда нужно будет совершить экстренный взлет с поверхности планеты — в таком случае придется стартовать без использования антигравитационных батарей, а исключительно на основном двигателе. Этот момент достаточно неприятный, но нас учили, как следует аккуратно поднимать в космос огромный корабль, чтобы не сжечь ему корпус, — и это было нашим первым заданием, в котором мы начали использовать маршевый двигатель.

Затем, освоив данный аспект полета, мы перешли к прыжкам: мы покидали теплые и зеленые планеты, и наши корабли скользили между звезд то набирая скорость, то гася ее, время от времени прыгая сквозь пространство и время навстречу неизвестности. В первых полетах с нами летали опытные инструкторы и штурманы — они следили за нашими действиями и корректировали их по мере надобностями. Надо отметить, что нам не позволяли переходить к отработке реальных ситуаций на настоящих звездолетах до тех пор, пока мы успешно не сдавали экзамены на аналогичных тренажерах.

Мы отрабатывали разные виды прыжков: и простой, и дальний, и сверхдальний; мы прыгали и в открытом космосе, и вблизи планет, и неподалеку от звезд, и в непосредственной близости от сложных звездных образований вроде одиночных черных дыр, нейтронных звезд, белых карликов и прочих видов старых звезд, а также, что было еще сложнее, в тесных двойных звездных системах.

Я все более и более привыкал к бездонной пустоте черной ночи, привыкал к своему существованию вдали от тепла жилых планет, привыкал к управлению столь быстрым средством передвижения как современный звездолет. Страх первых полетов постепенно растворился в тренировках на живучесть корабля, когда мы все боролись с заданными нам условными повреждениями, привыкая к их возможному возникновению в боевой ситуации, и со временем переставая бояться их, а только лишь опасаться. Животный ужас от осознания колоссальности расстояний в космосе постепенно уступил место привычке к ним и трезвому расчету: что бы ни случилось между звезд, в худшем случае, лет через десять можно будет достигнуть обитаемой планетарной системы и спастись — главное — не погибнуть сразу; но все же бесконечные километры безвоздушных трасс начинали давить на психику всегда, когда бы я ни подумал о них.

Звездные просторы Галактики постепенно становились все более освоенными и уже не таили в себе неизвестности, становясь привычными и нестрашными; после долгих месячных полетов замкнутое пространство корабля уже не столь сильно давило на голову, как в самые первые вылеты, — постепенно ко всему привыкаешь…

И я еще хочу сказать о том чувстве, которое дарил мне космос — после путешествий в нем я стал спокойнее, немного грустнее и сентиментальнее, чем был раньше, — оторванность от настоящей жизни людей делала ее гораздо более желанной и привлекательной — после возвращений оттуда, от звезд, я стал получать истинное наслаждение от самых простых вещей: от неба, от солнца и от облаков, от свежего воздуха, от живых людей, от простых слов, от обыденных действий, а главное — от твердости незыблемой земли под ногами.