Иар Эльтеррус - Отзвуки серебряного ветра

— Опять же не совсем согласен с вами по поводу определения, но примем пока. Хотя для нас почти все люди второго типа тоже пашу, так как они почти не способны подняться над вскормившей их идеей, не способны быть добрыми к тем, кто отличается от них. А те, кто способен, уходят выше. Скорее всего, они изначально имеют в душе нечто большее, чем остальные.

— Может быть, — кивнул первосвященник. — Повторяю, мне трудно точно сформулировать все то, до чего я доходил самостоятельно. Мои формулировки расплывчаты и сумбурны, я прекрасно это осознаю, на самом деле все куда более сложно. Но пока сойдет, для того, что мне нужно вам объяснить, вышесказанного вполне достаточно. Переходим к главному, людям третьего уровня духовного развития. Это люди, изначально стремящиеся к чему-то большему, чем окружающая их реальность, люди, стремящиеся сами стать лучше, добрее и чище, чем они есть на данный момент. Люди, не хотящие жить корыстью, не способные на подлость физически. Если конкретно, то, по моему мнению, именно их вы называете «не такими», «странными».

— Не совсем так, — иронично хмыкнул Командор, разглядывая собеседника со все возрастающим интересом, отец Симеон чувствовал этот интерес и ему было несколько не по себе, — но очень близко к вашему определению. Однако, для нас мало, чтобы человек стремился к очищению, для нас важно, чтобы он не принимал зла всей душой и понимал, что другому тоже больно. Точно так же, как и ему самому. Эту истину, увы, понимают далеко не все из тех, кого вы назвали «людьми третьего уровня». И не понявшие для нас тоже чужды.

— Да, уровней на самом деле тысячи, — уже несколько раздраженно отозвался первосвященник, — можно даже сказать, что у каждого человека своей собственный, неповторимый уровень. Но их все-таки можно сгруппировать по этим трем категориям. Последние — стержень любого народа, любой цивилизации, хотя сами этого не осознают, часто являясь стихийными бунтарями. Но именно они обеспечивают путь народа вперед, обеспечивают саму возможность подняться выше для остальных. Чаще всего у них ничего не получается, они мучаются и гибнут, но обязательно оставляют после себя след в душах людей. Делают этих людей чище и добрее, пусть на тысячную долю процента, но все же… И тут появляетесь вы и начинаете забирать у каждого народа этих самых чистых и самых добрых.

— Добавьте еще — самых беззащитных, — горько ухмыльнулся маг. — Потому что у вас там они мрут от голода и холода, спиваются и скалываются, не будучи в силах вынести реальность, в которой люди для выживания должны стать зверьми, где правят бал корысть, подлость и жестокость. Знаете ли вы, скольких мы вырвали из костров, с плах, из застенков? Знаете?! Нет. Объясните мне тогда почему эти самые чистые и добрые должны мучиться? Почему они должны умирать на глазах ржущей толпы скотов?

— Не должны… — опустил глаза отец Симеон. — Но иначе нельзя, нужно же как-то заставить этих самых скотов задуматься хоть о чем-нибудь кроме хлеба и зрелищ. Пусть даже ценой жизни. Поймите же вы, что, забирая этих людей, вы обрекаете остальных на духовное вырождение! Вы лишаете их шанса подняться выше! Люди, очищающие души других, должны оставаться там, куда определили их Благие.

— Не согласен, — поморщился Командор. — Создатель дал каждому человеку свободу выбора. И человек сам вправе выбирать — падать ли ему вниз, или карабкаться вверх. И от условий воспитания тут ничего не зависит! Ибо почему тогда одинаково невежественные люди в одинаковых условиях поступают по разному? Почему одни соглашаются стрелять в беззащитных, чтобы спасти себя, а другие предпочитают умереть сами, но не поступаются своей человечностью? Да именно потому, что последние выбирают для себя тяжелый путь вверх, порой даже неосознанно. И они не должны платить за выбор тех, кто избрал легкую дорогу вниз.

— Они поднялись выше, значит должны пытаться поднять других! — упрямо набычился первосвященник.

— А у нас они этим и заняты. Докажу вам это несколькими конкретными примерами. Я думаю, что вам знакома музыка Гела Тихани.

— Вряд ли есть в галактике человек с ней незнакомый.

— И как по-вашему, — внимательно посмотрел на первосвященника Командор, — такая музыка поднимает вверх душу человека, очищает ее?

— Естественно, — приподнял брови отец Симеон. — Она настолько наполнена небесной чистотой, что слова для описания найти затруднительно.

— Но, судя по вашим предыдущим словам, лучше бы Гел умер в голоде, холоде и безвестности. И никто и никогда не услышал его музыки…

— Это когда же я такое сказал? — изумился первосвященник.

— «Люди, очищающие души других, должны оставаться там, куда определили их Благие…» — процировал Командор. — А именно смерть от голода и холода ожидала Гела в его родном мире. И это при том, что «Звездную Симфонию» и «Дитя Огня» он написал еще там…

— Но почему тогда он ушел с вами? Не понимаю!

Маг с иронией усмехнулся и повернулся к стене, которая внезапно стала голоэкраном. И на этом экране начала демонстрироваться история жизни великого композитора. Точнее, история его поисков троицей наивных аарн, прилетевших пригласить гения на премьеру его симфонии и уверенных, что такого человека должны знать все вокруг. С каждым минутой голова отца Симеона опускалась все ниже, ему было мучительно стыдно, а когда он услышал сказанное советником по культуре, господином Девицки, то ему перехватило дыхание. Вот оно, значит, как все случилось?.. А вид убогой фанерной комнатешки, из которой больного человека собирались вышвырнуть умирать на тридцатиградусный мороз, настолько потряс отца Симеона, что он несколько секунд сидел зажмурившись и глухо ругаясь сквозь зубы.

— И что, Гел должен был остаться там? — ехидный тон Илара ран Дара заставил его поежиться.

— Наверное, нет… Но я знаю одно. Моральный облик подавляющей массы населения ухудшается с каждым днем, — глухо ответил первосвященник. — И некому поставить этих рвущих из глотки друг друга добычу волков перед их собственной совестью.

— А вы думаете, что она у них есть? — приподнял брови Командор. — Они сами решили стать волками, а не людьми. Сами, слышите?! И теперь пусть отвечают за свой выбор перед Создателем тоже сами! Мои дети своей болью за них платить не будут!

— Ваши дети? — удивился отец Симеон.

— Все аарн — мои дети, — засмеялся маг. — Все, слышите, до последнего!

Потом снова повернулся к стене и сказал:

— А вот еще несколько примеров.

Отец Симеон молча смотрел из каких страшных условий вырывали многих нынешних аарн. Особенно жутким оказалось происходящее на Аствэ Ин Раг. Раньше ему только слышать доводилось о кошмарах тамошних порядков, а теперь вот довелось и повидать. И это действительно страшно. Даже представить себе трудно было, что одно разумное существо способно так обходиться с другим…