Иар Эльтеррус - Мы — есть!

Все встали и опустили головы. Это было привычно для них, поминать погибших. Люди, потерявшие все, чем жили и дышали, годами жившие только войной. Многие из них воевали еще с четырнадцатого года и не представляли, что может быть иначе. Потому их и не удивили потери ордена в схватке с кораблями-убийцами. Они пока не испытывали той боли, которую испытывал сам Никита при мысли о братьях и сестрах, которых не стало. Потом каждый офицер взял себе по рюмке горькой и так же молча выпил.

— Как вам после ти-анх? — подошел к Василю альфа-координатор, когда большинство офицеров разошлись.

— Честно? — спросил тот.

— А как же иначе?

— До сих пор не верю, — буркнул казак. — Нога выросла, молодым стал, в башке кавардак, никак не пойму, что с этим вашим биокомпом делать. Гляжу на себя в зеркало и не верю. То ли я, то ли мне чудится. А Прасковья моя какой красавицей стала! Она и молодой такой никогда не была. Рябая была от оспы! А сейчас — что та царевна! У зеркала полдня сидит с открытым ртом, на себя налюбоваться не может.

— Все мы так поначалу, — рассмеялся Никита. — Мне, правда, некогда долго удивляться было, сразу за дело браться пришлось.

— Так оно и лучше, за дело-то, — степенно кивнул Василь.

— По поводу вашего подразделения уже что-нибудь надумали?

— Что тут думать? В нем, окромя меня самого, никого и нет. Пока я в том госпитале валялся, всех разобрали.

— Мы сейчас принимаемся за эмигрантов в Стамбуле, Харбине и Париже, — усмехнулся Никита. — Думаю, наберем сколько надо людей. Там сразу станем искать подходящих.

— Эт дело, — кивнул казак. — Неча им там без толку сидеть. Один хрен на чужбине, так лучше уж чем полезным заняться.

— Если хотите, присоединяйтесь к поиску. Это, господа, касается всех дварх-майоров. И, конечно, командира легиона. Начинаем завтра утром. Жду в нашем командном центре в восемь утра по Гринвичу.

— Будем, — ответил дварх-полковник Бурцев. — До полного списочного состава легиона нам нужно набрать еще одиннадцать тысяч человек.

Остальные молча кивнули. Никита попрощался и отправился на Поминовение, которое вскоре должно было начаться в туманном зале «Пути Тьмы», флагманского крейсера дварх-адмирала Сина Ро-Арха.

Выйдя из воронки гиперперехода у входа в учебный корпус детдома, Вельма вздрогнула. Девушка не понимала, что будет дальше, кто станет директором вместо погибшего Барлика. Все выходные она проплакала, даже день рождения не отмечала. Не до праздника как-то. Перед глазами все время стояла ослепительная улыбка длинноволосого аарн. Невозможно было представить, что он уже никогда не выскочит навстречу, не засмеется своим заразительным смехом. Вельма снова всхлипнула и утерла слезы.

— Что с вами? Почему вы плачете?

Подняв голову, девушка увидела сержанта. Вальгер с сочувствием смотрел на нее.

— А вы разве не знаете?

— Что?

— Барлика убили… — закусила губу Вельма.

— Что?! — отступил он на шаг. — Да как же это?

— Он у меня на руках умер… — слезы снова потекли по лицу девушки. — Там столько крови было… Генерал Меранек сказал, что это какая-то лепестковая пуля…

— Мать твою! — выругался сержант. — Да, после лепестковой пули не выживают. Но когда же в него стреляли-то? Я не слышал выстрела!

— Два дня назад…

— Бр-р-р… — помотал головой сержант. — Как два дня, когда я его полчаса назад в учительской видел?

— В учительской?! — вскрикнула Вельма. — Ой, мама!

Она сорвалась с места и ринулась в дверь учебного корпуса. Ничего не понимающий сержант поспешил за девушкой. Вихрем ворвавшись в учительскую, она замерла. У окна, как ни в чем ни бывало, сидел Барлик и что-то быстро набирал на виртуальной клавиатуре своего биокомпа.

— Доброе утро, Вельма, — кивнул он, не отрывая глаз от голоэкрана.

— Вы живы?! — вскрикнула девушка. — Но как?!

Директор поднял голову, увидел заплаканные глаза, изможденное лицо и вскочил на ноги. Быстро считав эмофон, он понял, что произошло.

— Честное слово, я уши кое-кому за такое оборву! — в сердцах стукнул он кулаком по столу. — Как они могли вам не сказать, что со мной все в порядке? Бедная вы моя девочка…

Барлик подошел и обнял сразу уткнувшуюся ему в подмышку Вельму. Она облегченно всхлипывала и вся дрожала. Дварх-майор заказал с крейсера немного крепкого виски и заставил девушку выпить. Она закашлялась и вскоре немного пришла в себя.

— Но вы же у меня на руках умерли…

— Умер, — улыбнулся Барлик. — Но поскольку двух часов с момента смерти не прошло и мое тело вовремя попало в руки Целителей, меня оживили. А потом поместили в специальное место, где зажили все раны. Простите ребят, они переживали за меня и не рассказали вам об этом. А вы из-за меня без праздника остались…

— Да какой там праздник! — отмахнулась Вельма. — До него ли? Вы живы!

Барлик внимательно всматривался в ее душу и понимал, что ему придется что-то делать. У этой бедной девочки уже не влюбленность, а настоящая, готовая всем пожертвовать любовь. Он не хотел, чтобы так получилось, но не все от него зависело. Придется забирать Вельму в орден. Ведь если разобраться, то девочка — чудо. Чистая, добрая, светлая вся. Юная, конечно, неопытная. Дите совсем. Но оскорблять любовь нельзя, нет более страшного преступления. По крайней мере, для аарн. Он вздохнул и погрузился в душу девушки еще глубже, чего не позволял себе до сих пор ни разу. Барлик просматривал память Вельмы и не находил там никакой грязи. Она с детства тихо мечтала себе в уголке о том, чего не бывает, о том, что попросту невозможно в мирах пашу. Но об ордене не думала, да и не могла думать, слишком ненавидела Аарн трирроунская пресса. По инфору постоянно шли обличающие орден передачи, и хочешь, не хочешь, а что-то в подсознании осаждалось. Сейчас ситуация постепенно начала меняться, но только начала. Что будет дальше никому неизвестно. Общественное сознание слишком тонкая материя и изменяется медленно, с большим трудом. А уж сколько усилий для этого приходится приложить…

— Вот видите, все хорошо, — мягко улыбнулся Барлик девушке. — А праздник мы сегодня же устроим! Нехорошо, когда день совершеннолетия без радости остается. Правда ведь, сержант?

— Точно, — согласился Вальгер. — Так в вас действительно стреляли?

— Если бы в меня… — помрачнел дварх-майор. — В мальчика они целились, в Ваську. У меня не хватило времени сделать что-нибудь другое, пришлось закрыть его собой.

— В мальчика? — закусил губу сержант. — Какие сволочи…

— Тут был тонкий рассчет, — скривился Барлик. — Они думали, что после убийства ребенка мы станем действовать как когда-то на Мооване. Если бы мы поддались на провокацию, то пришлось бы отзывать посла и возвращаться к прежней политике вражды со всеми вокруг. Кому-то очень не хочется, чтобы орден с Трирроуном дружили. Кому-то это невыгодно.