Евгений Лукин - Лечиться будем

– Звонок, что ли, был? - угрюмо спросил Артём. Валерий Львович не понял, встревожился.

– Звонок? - переспросил он. - Какой звонок?

– Сверху.

– Ну-у, батенька… - как-то даже разочарованно протянул участковый. - Это вы слишком много о себе мните…

Стратополох беспомощно оглядел привычный уютный кабинетик, откуда его, кажется, изгоняли навсегда. Мирок, в котором он привык спасаться, убегая от окружающего безумия. Все здесь было по-прежнему, все как в прошлый раз. На трехэтажной книжной полке, правда, объявился новосел - двухтомник «Партизанские тропы» (первый том - «Партизанские метафоры», второй - «Партизанские синекдохи.»).

По науке такое состояние называется «ойкофобия» - навязчивый страх возвращения домой после выписки из психиатрической больницы.

– Я буду на вас жаловаться! - хрипло сказал Стратополох, вставая. - Вы отказываете мне во врачебной помощи…

– Почему отказываем? - удивился Валерий Львович. - Обращайтесь в любое время. С психозами, с неврозами… Хотите - сами к вам приедем. Но что касается сексуальной патриопатии… - Он взглянул на несчастное лицо Артёма, ободрил улыбкой. - Есть такое понятие «бегство в болезнь». Проще говоря, одна из реакций личности на психогенно травмирующую ситуацию. Это как раз ваш случай. Я знаю, там… - Он указал на окно, за которым вихляла, ниспадая к проспекту, мощеная улочка и трепыхался вдали транспарант «Да здравствует сексуальное большинство!», - там вам очень непросто живется. Но это еще не повод отгораживаться от реальности справкой из диспансера.

– Но причину-то я узнать могу?

– Причину? - Брови участкового вспорхнули над оправой очков. - Причина - вот.

Из ящика стола на свет божий появилась книжица - тоненькая, беленькая, изданная за свой счет и тем не менее настоящая, бумажная.

– Про патографию слышали? - осведомился Валерий Львович.

– Слышал, - буркнул Артём. - Берем две строки любого автора и отправляем его в дурдом.

– Н-ну, в общем суть вы ухватили верно… Только почему же обязательно в дурдом? Бывает, что и в обратном направлении… Словом, исследовав вашу книгу методами патографии, мы пришли к выводу, что психическое здоровье автора находится в пределах нормы. Согласитесь, сравнивать волосы с травами, а глаза с родниками свойственно только людям без отклонений и комплексов…

Вы польстите поэту, назвав его безумцем, но избави вас боже сказать ему, что он нормален. Обретете врага на всю жизнь. Нормален - значит бездарен. Впрочем, некоторые с таким утверждением не согласны в принципе. Напротив, полагают они, бездарен - значит нормален.

И тоже, в общем-то, правы.

Бездарность, с государственной точки зрения, всегда являлась послушным, созидательным началом, а вот талант только и делает, что бунтует и потрясает устои: то демона в симпатичном виде представит, то падшую женщину в героини возведет. Соцзаказ ему, видите ли, не писан, попзаказ - тоже. Ему главное - до сути докопаться!

Но что может быть деструктивнее анализа? Берешь явление и начинаешь разнимать на части. Причем с самыми благими намерениями - посмотреть, как оно там внутри устроено. А когда потом пытаешься вновь собрать воедино, неминуемо обнаруживаются лишние детали. Будильник в детстве разбирали? Вот в точности то же самое.

Потрясая потихоньку основы, бездарностью Артём Стратополох себя, конечно же, не считал.

Давненько не огребал он столь оглушительных и звонких оплеух. Мало того, что патриотом прикидывался - теперь выходит, что еще и лириком. Хорошо хоть графоманию не пришили… И не пришьют.

Согласно словарю, графомания свойственна прежде всего сутяжным психопатам, каковым Артём отродясь не был.

– У, скотома психическая! - приглушенно проклокотал он, оказавшись на улице. Случившиеся неподалеку прохожие брезгливо оглянулись. Этот невинный медицинский термин, всего-навсего означающий отрицание больным каких-либо реальных переживаний, давно уже стал в Сызново грубым площадным ругательством.

Кукольной походкой, наблюдающейся обычно при болезни Паркинсона, Артём спускался узкой извилистой улочкой к проспекту, то и дело приостанавливаясь с оторопелым видом внезапно проснувшегося сомнамбулы.

Он был настолько не в себе, что, достигнув развилки, где улочка расщеплялась на собственно Примордиальную и Малый Передоновский, не перешел, как обычно, на противоположный тротуар и продолжал брести в совершенно не нужном ему направлении. А когда обнаружил ошибку, возвращаться уже не имело смысла.

Вокруг издавало звуки и пошевеливало цветовыми пятнами считающееся нормой сумасшествие, частью которого он теперь, получается, являлся.

Во дворике, отделенном от Малого Передоновского переулка не то чтобы витой, но во всяком случае извилистой железной оградой цвел мощный и весь какой-то вывихнутый каштан, под сенью которого на скамеечке шло вполголоса романтическое объяснение двух разнополых жильцов-натуралов.

Обоим несомненно был свойствен симптом Феофраста, возникающий обычно годам к пятидесяти и характеризующийся поведением, не соответствующим данному возрасту (повышенная активность, недостаточная самокритичность, оживление интереса к модной одежде).

Грубая сосудистая патология отсутствует.

– Я давно хотел сказать вам, Маргарита Назаровна… - запинаясь, начал натурал, застенчивый, как юноша.

– Да? - голосом девочки-подростка отозвалась натуралка.

– С того момента, как только я вас увидел…

«Слабоумие салонное, - всплыло само собой в памяти приостановившегося Артёма. - Проявляется главным образом в заученной фразеологии при скрытой недостаточности критики суждений. Понятие, близкое к конституциональной глупости».

– Говорите, говорите, - трепетала она.

– Я… люблю вас… Треснула пощечина.

– Выбирайте выражения, Прокл Игнатьевич! - вскрикнула Маргарита Назаровна, вскакивая. - Вы не в Парламенте!

Ах, Прокл Игнатьич, Прокл Игнатьич… За новостями-то следить надо. Профилактика устной речи, чтоб вам было известно, началась с сегодняшнего утра.

Не дожидаясь, чем завершится объяснение под каштаном, Стратополох двинулся было дальше, как вдруг ощутил приступ здоровой (а какой же теперь еще?) злости. Подборку, да? Мало того, что опустили, мало того, что сняли с учета - еще и подборку подготовь? Ну, я вам сделаю!

И Артёма накрыло всем известной гипофобией, что так часто наблюдается при алкогольном опьянении. На войне такое состояние называют храбростью и вылечить от нее обычно не успевают.

Где бы только посидеть поработать над этой подборкой? В «Последнее прибежище» путь пока закрыт, там наверняка выписку потребуют. Дома? Дома - Виктория. А от Виктории сейчас мало что утаишь - чуткая стала, как сейсмограф.