Николай Елин - Дети мяча

– Да, но судья…

– А что может сделать судья? – не дал договорить Берёзкину пресветлый собеседник. – Правилами не запрещено убивать игроков мячом.

– Это, конечно, так, – пробормотал тренер, – но… но ведь мяч может попасть и в судью!

– Нисколько не жалко! – покачал головой эмир. – Одним судьёй на свете больше, одним меньше – какая разница? Мы весьма сожалеем, что Бест не попал в судью в сегодняшнем матче! Это мошенник каких мало!

– Да, судья действительно был сегодня не на высоте, – согласился Валерий Макарович.

– Ничего, – успокоил его повелитель. – Мы уже отдали приказ своему главному шпиону выяснить личность этого проходимца. Кстати, надо узнать, может быть, он уже справился с нашим поручением.

Хлопком в ладоши эмир снова вызвал слугу и распорядился:

– Узнай, не вернулся ли главный шпион.

Слуга с поклоном удалился и вскоре появился опять.

– Шпион вернулся, о солнцезатмевающий владыка!

– Вели ему войти!

Главный шпион неслышно вошёл в комнату и распластался перед эмиром.

– О великий покровитель луны, звёзд и шпионов! Я выполнил всё, что мне было велено. Мне удалось перехватить письмо, которое этот футбольный судья написал своему двоюродному брату в Андижан.

– Где же это письмо? – спросил эмир.

Шпион молча вынул из-за пазухи несколько листков бумаги и протянул ему.

– Прочти нам, Шахерезад, о чём пишет своему брату этот презренный раб свистка, – приказал покровитель звёзд и шпионов. – А то мы без очков плохо видим.

Летописец с поклоном взял письмо, откашлялся и торжественным голосом начал чтение:

– «Салям алейкум, дорогой двоюродный брат Юсуф, да пошлёт аллах долголетие тебе и твоему верблюду! В своём письме ты сообщаешь мне, что страдаешь от одышки и безденежья и завидуешь моей должности, на которой много приходится бегать по полю и имеются все возможности, чтобы быть здоровым и богатым. Клянусь судейской категорией, ты заблуждаешься! Да будет тебе известно, что мне здесь скорей, чем тебе, шайтан расшатает нервную систему и испортит сердце, ибо на этой судейской должности, да сократит её аллах, не столько бегать приходится, сколько переживать, волноваться и заниматься всяческими сложными вычислениями и расчётами. Дабы не мог ты усомниться в истинности моих слов, записал я некоторые свои наблюдения и мысли, пришедшие мне в голову во время матча между командами Бухары и Шираза, каковой матч пришлось мне судить не далее как сегодня. Высылаю эти записи тебе…»

– Интересно, интересно, – заёрзал эмир, – что за мысли могли прийти в его глупую голову? Читай дальше, Шахерезад, не медли!

Летописец перевернул страницу и продолжал:

– «Игра началась. С первой по пятую минуту, слава аллаху, всё было спокойно. Никаких угроз воротам. Если бы дальше так… Шестая минута. Игрок команды Бухары, да поразит аллах его голову стригущим лишаем, забил гол в собственные ворота. И как этого нечестивца угораздило?!

Обдумываю, что теперь делать. Если засчитать, то публика будет недовольна. В прошлый раз судья Хуссейн-ага засчитал гол в ворота хозяев поля, а потом возвращался домой на попутных ишаках, ибо его собственного кто-то вымазал дёгтем. Конечно, я могу гол не засчитать, но вдруг в следующий раз придётся мне судить матч в Ширазе? Ширазцы мне не простят… Да завяжется узлом нога у этого презренного нападающего! Не мог мимо пробить! Скрепя сердце даю свисток и показываю… Помоги мне, аллах, куда же показать?.. Показываю на бокового судью. Надо посоветоваться. Решение слишком ответственное. Игроки потащили меня к помощнику.

Десятая минута. Стоим с помощником, обсуждаем положение. Второй помощник сбегал в чайхану за чайником. Посидели не спеша, выпили чаю, взвесили возможные последствия. В поисках решения заглянули в коран, но не обнаружили там никаких указаний.

Пятнадцатая минута. Дабы не волновать публику, решили гол не засчитывать…»

– Он поступил справедливо! – перебил эмир. – Возможно он не так глуп, как кажется. Надо будет подарить ему нашу старую майку. Однако что же ты остановился, Шахерезад? Продолжай!

– «Решили гол не засчитывать, – повторил летописец. – Признали офсайд. Ширазские игроки, да привяжется к ним плоскостопие, изъявляют бурное недовольство. Один из этих вольнодумцев, чтобы выразить своё несогласие, плюнул на флажок помощника. В гневе я едва не удалил его с поля, но потом благоразумие вернулось ко мне. Что, если ширазцы без него проиграют? Зачем мне взваливать на верблюда моих плеч мешок ответственности. Нет, я человек неглупый и справедливый. Сделал игроку замечание. Не забыть бы потом сделать замечание другой стороне, чтобы никому не было обидно…»

– Это уже лишнее, – поморщился эмир. – Впрочем, читай дальше.

– «Двадцать третья минута. Опять судьба послала мне неприятности! Защитники Шираза сбили с ног бухарского нападающего прямо возле своих ворот. Он пропахал, подобно сеятелю, изрядный кусок штрафной площади и, словно на ишаке, въехал в ворота на собственном носу. Клянусь режимом дня аллаха, надо бы назначить пенальти, но тогда меня упрекнут в пристрастии к команде Бухары. Поскольку в те ворота я гол не засчитал, то будет справедливым не назначать сюда одиннадцатиметрового удара. Тогда будут довольны и те и эти, а я не окажу влияния на исход встречи. Смотрю на помощника. Он, да наступит ему на ногу хромая корова, показывает, что был снос. Я незаметно качаю головой. Помощник изменяет своё решение и показывает: удар от ворот. Снова качаю головой. Помощник указывает в небо.

Попили с ним кофе по-турецки, посовещались.

Двадцать восьмая минута. Выношу решение: со стороны нападающего было нападение носом на вратаря. Удар от ворот. Теперь моя совесть чиста перед обеими командами. Не забыть бы только сделать замечание кому-нибудь из бухарцев для полного равновесия…»

– О сын шелудивой стрекозы! – возопил эмир. – И ты, Рамсей, ещё советовал нам подарить этому мерзавцу майку!

– Я?! – изумился тренер.

– Молчи и соглашайся, – шепнул Шахерезад, наступив ему на ногу.

– Да-да, – настаивал эмир, – ты слишком щедр за чужой счёт! Даже если бы этот презренный судья лежал голым на погребальных носилках, мы не дали бы и грязной тряпки, чтобы прикрыть его наготу. И не вздумай уговаривать нас изменить своё решение. А ты, Шахерезад, продолжи чтение. Мы хотим знать, как далеко зашёл в своих гнусностях этот нечестивец.

Летописец поклонился и снова принялся за письмо.

– «Тридцать четвёртая минута. Кто-то из ширазских футболистов безо всякого стеснения подставил ножку нападающему противника и вдобавок толкнул его в спину. Однако, видит аллах, наказать грубияна не могу: у меня на очереди штрафной в другую сторону. Смотрю на помощника. Он ковыряет флажком в ухе. Да пройдёт через него флажок насквозь и выйдет через пятку, от такого помощника помощи не дождёшься! Подаю футболистам знак рукой: „Играйте, играйте, не останавливайтесь, ничего не было…“