Вячеслав Шалыгин - Железный город

- Обычная гематома, синяк, сделаем компресс, и пройдет.

- Ваша светлость, - Ривкин выглянул из коридорчика, - придется вам без меня как-то справляться.

- «Как-то» справлюсь, - князь усмехнулся. - Выздоравливайте, Аарон Моисеевич. Барышев, зайдем ко мне… А-а, черт, дверь-то засыпана! Ладно, идем к Ривкину в кабинет.

Попасть в кабинет аналитика удалось не сразу. По пути пришлось задержаться для короткой беседы сначала с офицерами военной полиции, потом со следователями прокуратуры и, уже перед дверью, движение застопорил неутомимый Воротов.

- Минутку, ваша светлость! - подполковник и четверо «свежих» десантников нагнали князя и Барышева, обогнули и загородили вход в кабинет. - Сейчас быстренько проверим!

- Пуганая ворона куста боится, - проворчал Павел. - Думаешь, они весь штаб заминировали?

- В том-то и фокус, ваша светлость, - Воротов открыл дверь (на этот раз без проблем) и жестом приказал десантникам проверить помещение. - Диверсанта, как такового, не было. Это меня только что главный сапер просветил. Штатный заряд жахнул. У них тут, оказывается, на крайний случай повсюду «закладки», как раз такие - чтоб не убить, а двери завалить. Активируются внутренней системой безопасности, только специальный код надо знать. Кто-то вошел в систему, выбрал нужную точку закладки и дал команду автономно жахнуть.

- Кто, откуда, когда? Что программисты говорят?

- Пока не знаю, их как раз сейчас следователи крутят.

- Может, отойдем от двери? - Барышев невольно взглянул на потолок.

- Коды уже сменили, их теперь только комендант здания, командир Великокняжеского полка и начальник Службы безопасности знают.

- А раньше сколько народу знало? - поинтересовался князь.

- Все начальники отделов контрразведки, ну и выше по команде.

Преображенский обернулся к Барышеву.

- Так точно, - подполковник кивнул. - Но только для помещений и коридоров своих этажей. Лифты, лестницы и крыша были исключительно в комендантском ведении, а подвалы и переходы начальник СБ контролировал.

- Короче, каждая собака к системе доступ имела, - вывел Воротов. - Не в обиду будет сказано.

- Согласен, - Барышев снова кивнул. - Я своему начальству то же самое говорил. Только помягче.

- Надо было пожестче сказать, - Преображенский вошел в кабинет. - Заходите оба.

- Здесь тоже взрыв был или хозяин такой? - скептически оглянувшись по сторонам, усмехнулся Воротов. - Беда с этими «пиджаками», никакого понятия о порядке.

- У нас с этим тоже провал, - строго заметил князь. - Только мы о Великом Порядке понятия не имеем, потому и проигрываем. Располагайтесь, расскажу вам о своей задумке. Кажется, я знаю, как «живца» твоего, Слава, изобразить. Если сработает ловушка, закроем вопрос раз и навсегда!

Адмирал Джонсон влетел в тактический зал Генштаба, как юнга-посыльный, со скоростью пули. Лицо адмирала было искажено гримасой гнева, а в руке он сжимал листок тонкого пластика с каким-то текстом. Присутствующие в помещении штаб-офицеры обернулись к адмиралу и уставились на него с нескрываемым интересом. Джонсон пошарил сверкающим взглядом по залу и, отыскав Стивенсона, решительно двинулся к нему. Ничуть не смущаясь, что командующий марсианскими вооруженными силами беседует с Верховным главнокомандующим Великим Князем Гордеевым и начальником Объединенного Генштаба генералом Накано, адмирал швырнул листок на стол и, слегка заикаясь от возмущения, заявил:

- Это н-не лезет ни в какие ворота! Это реальная, непоправимая катастрофа, господа генералы! Новый Перл-Харбор! Вашу контрразведку следует отдать под суд! Расстрелять к дьяволу! Всех, до одного!

- Спокойно, адмирал, что случилось? - Гордеев удивленно взглянул на Джонсона. - За что вы предлагаете ликвидировать под корень контрразведку?

- Катастрофа! - Голос у боевого адмирала вдруг сорвался. - Флот прорыва атакован прямо на базе. Он… уничтожен! Эйзенские корабли вышли из прыжка точно в районе формирования флота и расстреляли корабли в упор! Они не могли обнаружить базу самостоятельно! Координаты им передали из нашего Генерального штаба!

- Стоп, машина! - Гордеев помрачнел и уставился на Стивенсона. - Какой еще флот прорыва, объяснитесь, генерал.

- Объясниться? - Стивенсон выдержал буравящий взгляд Великого Князя. - Я-то объяснюсь, а вот вы… Хорошо, извольте. После поражения в ледяном поясе остатки Резервного флота были окружены неизвестным флотом и теперь маневрируют, теряя силы и не имея возможности прыгнуть в безопасную зону. Поскольку Генштаб не в состоянии собрать кулак для прорыва к окруженному флоту, мы решили сделать это сами. Все было проделано тайно и быстро. Если бы не предатель в Генеральном штабе, у нас все могло получиться. Но, как видите, не получилось. Мобильный флот немцев уничтожил спасательную корабельную группу прямо на базе еще до начала прорыва. Это реальная военная катастрофа, адмирал Джонсон прав. А теперь скажите вы, мистер Гордеев, почему предатель до сих пор не пойман вашей контрразведкой?

- Я сто раз говорил, не следует согласовывать планы с Объединенным штабом, - немного успокоившись, прохрипел Джонсон. - Это было нашей единственной ошибкой.

- Возможно, не единственной, - резко возразил Стивенсон. - Возможно, мы ошиблись чуть раньше. Когда заключили коалицию.

- Не надо было этого говорить, - Гордеев встал. - Впрочем, как угодно. Желаете сделать официальное заявление?

- Господа! - решительно вмешался начальник Объединенного Генштаба. - Возьмем паузу и остынем! Прошу вас, не делайте поспешных заявлений! Ситуация сложная, но нельзя терять голову, нельзя идти на поводу у эмоций! Тайм-аут, господа генералы и адмиралы! Ваша светлость, прошу вас! Мистер президент, вас тоже!

Стивенсон ничего не ответил. Он кивнул Джонсону, и они молча покинули тактический зал. Следом за ними удалились и все остальные марсиане. Понимать это как разрыв отношений, было преждевременно, но то, что коалиция под угрозой, сомнению не подлежало.

Это было странно, даже подозрительно. Краузе вовсе не рассчитывал на такую щедрость Судьбы. Он надеялся, мечтал, но никак не ожидал, что ему действительно удастся на следующий день в то же самое время увидеть и даже увести из лазарета Катрину. Но все сложилось весьма удачно, нашлось подходящее алиби и для начальства, и для любопытных товарищей из команды Найдера, и даже фрау Нессель лишь бросила вслед улепетывающему коллеге полный осуждения взгляд. Временный «аусвайс» был выписан на целую неделю, и проблем с формальностями также не возникло.

Постовая медсестра была другой, но и она не увидела в поступке офицера ничего предосудительного. Забирает, значит, надо. На всю ночь? Понятно, вопросов нет. Она даже не ухмыльнулась. Альфреда это почему-то огорчило. По пути к палате Катрины он взглянул в зеркало. Вроде бы не урод. Почему же в глазах у постовой не промелькнуло и намека на любопытство? Неужели медсестра настолько дисциплинирована? Или она не представляет мрачноватого, измученного инспектора в роли героя-любовника? Почему же тогда «клюнула» Катрина? Получается, Грета права - Катрина использует Краузе в своих целях?