Скотт Вестерфельд - Вторжение в Империю

Нара поняла: вот оно. Весь пакет законопроектов — рост населения, детство, наполненное муштрой, бесчисленные девственные земли, принесенные в жертву войне, — все сводилось к обычному голосованию нескольких измученных мужчин и женщин. Все происходило слишком быстро.

Она кашлянула и проговорила:

— Не кажется ли уважаемым членам совета, что теперешнее Вторжение риксов отличается от Первого?

— Отличается? — спросил мертвый генерал. — Оно еще, по сути, и не началось.

— Но ведь предыдущее Вторжение началось внезапно, с четкого ультиматума, за которым последовала волна одновременных террористических актов на нескольких планетах.

— А разве это Вторжение началось не внезапно, сенатор Оксам? — спросил Император.

Нара научилась лучше понимать этого человека. Сейчас он был заинтригован.

— Столь же внезапно, но оно отличается строгой ограниченностью, — ответила Оксам. — Была атакована единственная планета, ни одна из гражданских целей не подверглась разрушению.

— Шантажом они добились того, чего не достигли бы террором, — возразил мертвый генерал. — На планете бесчинствует гигантский разум, навязанный нам за счет захвата заложников.

Оксам кивнула и постаралась скрыть отвращение. Во время Первого вторжения Империя потеряла четыре миллиарда подданных, но не пожелала сдаться. А когда возникла угроза для возлюбленной Императрицы, риксам дали зеленый свет.

— Какие бы отвратительные цели риксы перед собой ни ставили, — сказала Оксам, — они проявили удивительную избирательность своей атаки. Единственная планета, единственная заложница, ограниченные результаты.

— И абсолютный успех, — добавил Император.

— Неповторимый успех, сир, — уточнила Оксам.

Она почувствовала, что советники осознали справедливость ее слов. Риксы вряд ли могли захватить еще одного заложника, по статусу равного Императрице, и никто, кроме Императора, не сумел бы ничего противопоставить упрямству, проявленному Заем.

— Вы думаете, они теперь успокоятся, сенатор?

— Я думаю так, сир: они уже пытались поставить нас на колени, но это у них не получилось. На этот раз они решили испытать более хитрый подход.

Она обвела взглядом круг советников и заметила, что сквозь их усталость начал проступать интерес.

— Мы не знаем, какова их конечная цель, — продолжала она. — Но было бы странно с их стороны начинать войну с настолько четко рассчитанного удара только для того, чтобы затем вернуться к тактике грубого террора, применявшейся во время Первого вторжения.

Мертвый генерал прищурился.

— Допустим, сенатор. Как вы сказали, их сомнительная победа неповторима. Но наверняка она и не бесцельна. Теперь у них на одной из имперских планет функционирует работоспособный гигантский разум, и они намереваются вступить с ним в контакт. Они явно желают получить какие-то стратегические преимущества за счет оккупации Легиса.

— Преимущества, следствием которых станут акты террора, подобные тем, что имели место во время Первого вторжения, — подхватил Император. — Если риксы получат те знания, которые их разум почерпнул на Легисе, они будут знать нас лучше, чем сто лет назад.

— Так пусть они узнают о нашей стойкости, — с пафосом проговорил Ратц имПар Хендерс.

— Интересное выражение, сенатор Хендерс, — похвалил его Император. — Вероятно, нам следует продемонстрировать, на какие великие жертвы мы готовы.

— Какая жертва более велика, чем четыре миллиарда жизней, потерянных во время Первого вторжения? — спросила Акс Минк. — В этом смысле риксы должны бы нас хорошо знать.

Император задумчиво кивнул. Советники уважительно притихли.

И тут Нара увидела это в мыслях мертвого монарха — нависшую тень страха и силу его решимости.

Воля Императора достигла пика, абсолюта. Он был готов на все, лишь бы не позволить риксам войти в контакт с гигантским разумом.

Если «Рысь» подведет, могло случиться нечто ужасное.

На этот раз все встретились в каюте Хоббс.

Она вовсе не хотела, чтобы эта мрачная репетиция проходила в ее маленьких личных владениях. Но ее каюта больше других походила на каюту Зая размерами и планировкой. Только наблюдательного пункта не хватало. К тому же капитанская каюта была совсем рядом.

Заговорщики нервно заняли свои места — они исполняли роли убийц в игре, которую все еще боялись воплотить в реальность.

— Вы уверены, что сумеете провести нас к нему? — еще раз осведомилась Магус.

Хоббс кивнула.

— У меня уже несколько месяцев есть все коды капитана. Он иногда посылает меня к себе в каюту, если что-то там забывает.

— А вдруг он поменял коды?

— Не поменял, — коротко ответила Хоббс.

Ей очень хотелось, чтобы Магус перестала спрашивать об этом. Ни к чему было заговорщикам знать о ее намерениях.

— Хоббс можно верить, — успокоил Томпсон второго пилота. — Они с капитаном большие приятели.

Эти слова больно ранили Хоббс. Эта ударная волна вины была похожа на очередной скачок гравитации. Стрелок Томпсон теперь полностью доверял ей, и в его взгляде сквозило не только доверие. Ее утопианская красота снова все осложняла.

Она заметила, как остальные отреагировали на высказывание Томпсона. Похоже, они не разделяли его слепой веры. Магус по-прежнему немного опасалась Хоббс, а Ху, похоже, уже начал верить в то, что все это с самого начала замыслила она, а не Томпсон. Кэтри поняла, что надо быть осторожнее.

— Входи, Кинг, — распорядился Томпсон.

Вошел лейтенант Кинг. Глаза у него испуганно бегали. Во время убийства его работа заключалась в блокировке записывающих устройств корабля, то есть он должен был находиться на своем рабочем месте связиста. Поэтому сейчас он играл роль капитана Зая.

Магус и Хоббс взяли его под руки, неуверенно переглянулись и осторожно потянули вперед. Все это происходило во время ежедневной получасовой отмены высокого ускорения, и сейчас «Рысь» двигалась с милосердно устойчивой гравитацией в один g, но все равно заговорщики передвигались с повышенной осторожностью. За последние пять дней их тела успели настроиться на любые неожиданности и сюрпризы.

Томпсон сел на корточки посередине каюты, на ритуальном коврике, с «клинком ошибки» в руке. Этот клинок был самый настоящий. Его, как сказал Томпсон, ему подарил отец в честь окончания академии. «Хорош подарочек», — подумала Хоббс. Она и не представляла себе, что семейство Томпсона настолько «серое». На самом деле все заговорщики были родом из консервативных семей. В этом и заключалась ирония ситуации: бунты никак не укладывались в рамки имперских традиций. Но с другой стороны, безусловно, именно «серых» наиболее сильно возмутил отказ Зая от ритуального самоубийства.