Вернор Виндж - Глубина в небе

– Подумай о том, что я сказал, Ритцер. Наше Изгнание действительно необходимо, и окупится оно так, как ты и не мечтаешь. А тем временем поработаем над тем, что тебя беспокоит. Предводитель страдать не имеет права.

Лицо его собеседника стало удивленным и благодарным.

– Спасибо, сэр! Небольшая помощь – это действительно все, что мне нужно.

Они еще немного поговорили, определяя необходимые компромиссы.

На обратном пути с «Суивира» у Томаса было время подумать. Перед катером блистало нагромождение группы скал, небо рядом с ним было истыкано неправильными формами обитаемых баз, складов и звездолетов. В Межвахтье не было заметно перемещение людей. Даже команды Чиви были не видны – наверное, работали на теневой стороне. Далеко за алмазными горами в великолепном одиночестве плавала Арахна. Над великим океаном ее парили пятна облаков. На голубом фоне выделялась зона тропической конвергенции. Все больше и больше мир пауков казался архетипом Матери-Земли, планетой одна на тысячу, где может высадиться и жить род людской. И еще лет тридцать она будет выглядеть как рай – пока снова ее солнце не погаснет.

А к тому времени она будет принадлежать нам.

И вот несколько сот секунд назад он еще чуть повысил вероятность окончательного успеха. Он разрешил загадку и снял ненужный риск. Губы Томаса Hay дернулись в несчастливой улыбке. Ритцер очень ошибался, думая, что легко быть старшим племянником Алана Hay. Да, Алан Hay благоволил к Томасу. Не вызывало сомнений, что Томас продолжит линию господства Hay среди эмергентов. Это тоже было частью проблемы, поскольку таким образом Томас становился серьезной угрозой для старших Hay. Наследование – даже в семьях предводителей – определялось, как правило, убийствами. Да только Алан Hay был поумнее. Он действительно хотел, чтобы его племянник продолжил линию, – но лишь когда Алан проживет и провластвует столько, сколько отмерено естественным сроком его жизни. Поручение Томасу Hay командования экспедицией к Мигающей было поступком государственной мудрости, спасающим и правителя, и несомненного наследника. Томас Hay сойдет с подмостков театра планеты на двести с лишним лет. Когда он вернется, у него хватит ресурсов продолжить правление семьи Hay.

Томас Hay часто задумывался, а не было ли включение в экспедицию Ритцера Брюгеля тонким актом саботажа. Дома этот тип казался вполне подходящим на должность вице-предводителя. Он был молод и уже отличился хорошей работой на зачистке Верфей Лорбиты. Принадлежал к френкийской породе; его родители были первыми, кто поддержал вторжение Алана Hay. Эмергенция всегда пыталась, насколько это возможно, переделать каждое новое завоевание по тем выкройкам, по которым преобразовали Балакрею Чумные Годы: мегасмерти, мозговая гниль, создание нового класса предводителей. Юный Ритцер подходил под все требования Нового Порядка.

Но с самого начала Изгнания он стал черт его знает какой обузой: беспечный, неряшливый, почти что наглый. Частично это было связано с ролью Громилы, но Ритцеру даже играть не надо было. Он стал замкнут и сотрудничал очень неохотно. Вывод был очевиден: враги семьи Hay были людьми умными и дальновидными. Возможно, они как-то просунули своего информатора сквозь службу безопасности дяди Алана.

Сегодня загадка и подозрения столкнулись. И ни саботажа, ни даже некомпетентности не обнаружилось. Просто у вице-предводителя были некоторые неудовлетворенные потребности, а он был слишком горд, чтобы о них заявить. Дома, в цивилизации, такие потребности удовлетворялись легко – обычное, хотя и не афишируемое, право, принадлежащее каждому предводителю от рождения. Здесь, вдали от нее, на обломках кораблекрушения… Ритцер действительно встретился с лишениями.

Катер навис над верхними шпилями Хаммерфеста и опустился в тень.

Удовлетворить Брюгеля будет трудно. Придется молодому человеку показать, как он способен себя ограничивать. Томас уже просматривал списки экипажей и зипхедов. Да, это может сработать. И дело того стоит. Ритцер Брюгель – единственный другой предводитель на двадцать световых лет в любую сторону. Представители этого класса бывают друг для друга смертельной угрозой, но между ними есть связь. Каждый из них знает скрытые жесткие стратегии. Каждый из них понимает доблести Эмергенции. Ритцер молод, он все еще растет. Если установить с ним нужные отношения, с прочими проблемами будет справиться легче.

А окончательный успех может быть даже больше, чем он сказал Ритцеру. Может быть больше, чем представлял себе дядя Алан. Даже сам Томас Hay мог бы не заметить этого видения, если бы не первая встреча с коробейниками лицом к лицу.

Дядя Алан с почтением относился к дальним угрозам, он продолжал балакрейские традиции безопасности эмиссии. Но даже дядя Алан, кажется, никогда не понимал, что они изображают из себя тиранов в до смешного маленьком прудике: Балакрея, Френк, Гаспр. Hay только что рассказал Ритцеру Брюгелю об основании Канберры. Были примеры и получше, но Канберра была у Томаса Hay любимой. Пока его сверстники до-упаду зубрили историю Эмергенции и добавляли тривиальные нюансы к стратегии, Томас Hay изучал историю Людского Космоса. И в более масштабной схеме вещей даже Чумные Годы становились общим местом. Перед историческими завоевателями сцена Балакреи казалась карликовой. И Томас Hay знал о тысячах далеких Стратегов, от Александра Македонского до Тарфа Лу.., и до Фама Нювена. Из них из всех Фам Нювен был главным образцом для Hay, был величайшим из всех людей Кенг Хо.

В определенном смысле Нювен и создал современную Кенг Хо. Вещание коробейников освещало жизнь Нювена в некоторых подробностях, но очень подсахаренных. Были и другие версии, противоречивые шепоты среди звезд. Каждый аспект жизни этого человека стоил изучения. Фам Нювен родился на Канберре незадолго до приземления Кенг Хо. Ребенком Фам Нювен вошел в Кенг Хо извне.., и преобразовал ее. За несколько столетий он привел коробейников к империи, самой великой из всех известных в истории. Он был Александром всего Людского Космоса. Как и у Александра, империя продержалась недолго.

Этот человек был гением завоевания и организации. Просто у него не было необходимых инструментов.

Hay последний раз глянул на небесно-голубую красоту Арахны, уплывая за башни Хаммерфеста. Теперь у него была мечта. Пока что он признавался в ней только самому себе. Через несколько лет он завоюет нелюдскую расу, которая когда-то путешествовала среди звезд. Через несколько лет он проникнет в самые глубокие секреты автоматики флота Кенг Хо. Со всем этим он станет равным Фаму Нювену. Со всем этим он сможет создать звездную империю. Ни мечта Томаса Hay простиралась дальше, потому что у него теперь есть инструмент создания империй, которого не было ни у Фама Нювена, ни у Тарфа Лу, ни у кого. Фокус.