Нил Эшер - Двигатель бесконечности

Пейс повернулся, поднял руку, осмотрел ее. Два пальца отсутствовали. Я почти непроизвольно изменил форму шипа. Да, я мог остановить мистера Пейса. С лязгом, превратившимся в этой атмосфере в пронзительный вой, шип обернулся мечом, мечом, который я недавно извлек из камня. Нужно просто отрубить руку или ногу…

Словно в ответ на мои мысли шип изменился снова, вернувшись к первоначальной форме. Я уставился на колючку, потом на Пейса, вспомнил о големе на «Копье»…

– Ты хочешь умереть, – произнес я.

Конечно, он хотел. Но при этом желал прихватить с собой как можно больше народа и причинить как можно больше вреда. Я видел его прошлое: людей, которых он походя сбрасывал со стен своего замка, смерти и увечья тех, кто пытался помешать его восхождению к власти, выпотрошенных и отправленных прадорам пленников. Я оглянулся на Рисс, которая старательно разгребала булыжники, освобождая неподвижное тело.

– Я позабочусь о том, чтобы и она умерла, – хладнокровно заявил Пейс.

Вот оно. Я понял, что он скрывал. С этой мыслью я создал в форсе и шипе программу-дезинтегратор и внедрил ее куда следовало. Она сразу начала стирать личность мистера Пейса в игле, и точно так же стиралась сейчас его копия, находившаяся на планете. Потом я разорвал связь там, но сохранил здесь – он продолжал записываться в шип, и эта запись тут же уничтожалась. А потом я попробовал переправить сгенерированную дезинтеграцию ему.

Мистер Пейс дернулся, словно его ударили, пошатнулся и затряс головой. Я ожидал, что он рухнет как подкошенный, однако он выпрямился и ухмыльнулся.

– Думал, это будет так просто?

Разрушение передавалось ему, но тут же, в процессе, всё восстанавливалось. Тогда я понял: чтобы убить Пейса, его надо уничтожить физически. Интересно почему? Похоже, так решил Пенни Роял, награждая человека несокрушимостью. Требовалось физическое воздействие.

Он снова набросился на меня. Я ткнул острием шипа ему в лицо, старик увернулся, подавшись вправо, и я тоже шагнул вправо, перехватил шип и стукнул Пейса – на сей раз тупым концом, одновременно оттолкнулся ногами и, воспользовавшись силой удара и пониженной гравитацией, сделал обратное сальто. Для меня всё это происходило как в замедленной съемке и не отвлекало от анализа информации, которую я черпал напрямую из его сознания. Ключ находился там, потому что тело в основном состояло из аналога щитостекла. Кувырок еще не был завершен, а я уже разработал декодирующую молекулу и, приземлившись, принялся реформатировать поверхность шипа, чтобы произвести ее.

Приземлился я на ноги, но не удержался и шлепнулся на задницу. Подсознательно я засек, как мистер Пейс устремился ко мне с такой скоростью, что камни раскалывались под его ногами. Я попытался подняться, но сдался – оглушенный, раненый, вялый… мне нужно было, чтобы он так подумал. С трудом я встал на одно колено, держа шип острием к земле, вспоминая о том, как голем напал на меня, когда я впервые взял в свои руки управление кораблем, и каким крепким и острым был тогда шип. А Пейс меж тем собирался быстро нагнуться и сорвать с меня шлем.

Теперь главное – верный расчет.

В последний момент я вскинул шип к плечу и, вместо того чтобы отпрянуть, метнулся навстречу Пейсу. Острие иглы ткнулось ему в живот и с громким хлопком, похожим на выстрел, глубоко вошло в черную плоть. Отдача наверняка раздробила мне кости руки – и скафандр, кстати, подтвердил это. Пейс пронесся мимо, и я обнаружил, что меня подбросило в воздух. Я кувыркался и кувыркался и наконец рухнул, ударившись спиной. Сообщения о дефектах вопили с покосившегося визора, теплый воздух рвался из скафандра наружу, овевая лицо. Я ощупал шлем: одна из боковых секций оказалась оторвана. Попытался приподняться на колени и понял, что правая рука не сгибается. Кровь заливала глаза.

Пейс всё еще стоял – спиной ко мне, и из этой спины торчал шип. Потом, чуть покачнувшись, он развернулся и ошеломленно потянул за кабель, намотанный вокруг основания шипа. Что ж, я не промахнулся, только теперь непонятно, кто из нас умрет первым. Скафандр уже принялся за дело: головка распылителя заливала пеной брешь возле визора, дырку под рукой, щель у сместившегося горлового кольца. Однако наружный воздух все равно проникал, и дышать становилось всё труднее. Темная пелена, пронизанная желтыми прожилками, застила глаза.

Мистер Пейс сделал несколько шагов ко мне и опустился на колени. Декодер работал, белые линии, точно трещины, расползались от точки укола. Мужчина распахнул рот. Не знаю, кричал он или просто удивлялся. Часть груди над его правой ключицей отогнулась, словно открылась дверца шкафчика, и отвалилась. Плоть пошла пузырями, как раскалившаяся краска, и начала отшелушиваться. Пейс осыпался белой пылью и черными хлопьями, уже показался скелет… И тут я почувствовал, как жизнь вытекает из него, все его годы промчались мимо меня и растворились в черноте. А потом он рухнул точно подрубленный лицом вниз – и разбился. Шип секунду постоял вертикально и тоже упал.

«Готов», – подумал я.

Уплывая во тьму, я чувствовал, что всё правильно. Забрав его жизнь, я прощался со своей. Одни мои части радовались уходу Пейса, другие кричали, отвергая смерть. Потом навалилась тишина.

«Лейденская воронка», – подумал Амистад, увидев наконец схему, сплетенную на этот раз Пенни Роялом, а не эшетерами.

Гигантский аккреционный диск вокруг Лейденской воронки раскинулся перед их кораблем, как бескрайняя заснеженная равнина. Сама черная дыра различалась, конечно, только по слабому, трудноуловимому излучению Хокинга, практически забитому помехами, исходившими от остатков последнего солнца и планетарной системы, которые поглощала сейчас дыра. Впрочем, Амистад знал, что излучение Хокинга изучалось тут очень внимательно, поскольку не было похоже ни на что, выпускаемое любой другой известной черной дырой.

Встряхнувшись, Амистад сосредоточился на сооружении, в котором находился. Множество функций еще нуждались в исследовании. Равномерно распределенные ИИ с черными бриллиантами в сердцевине, служившие якорями. Феноменально прочное замкнутое силовое поле. Теперь он знал. Кто, кроме него, был так близко к разуму Пенни Рояла? Кто, кроме него, взвесил безумие ИИ и его здравомыслие, кто догадался, что видит лишь одну грань чего-то большего? Кто, кроме него, понял Черный ИИ?

Если бы скорпионьи черты позволяли, Амистад бы поморщился, потому что один из ответов на эти вопросы звучал так: «Не будь самоуверенным дурнем». Но существовали, конечно, и другие.

– Но ведь поэтому я здесь, – неожиданно сказал он самому себе.

– Что? – переспросил Свёрл.