Нил Эшер - Двигатель бесконечности

Пытаясь уцелеть в этом аду, Брокл провел расчет и инициировал радикальные изменения в своем составном теле. Метаматериалы ламинарного аккумулятора каскадно перестраивали структуру, фотоэлектрические слои кожи уплотнялись, меняя длину принимаемой волны. Ядерные реакторы размером с яблоко начали выжигать свою внутреннюю субстанцию, из отверстий повалил радиоактивный дым. Всё, что было возможно, переключилось на выработку энергии: аккумулятор стал пьезоэлектрическим и подпитывался приливными силами растяжения и сжатия, кожа поглощала икс-лучи. Вся энергия переправлялась непосредственно У-пространственным двигателям – и Брокл снова прыгнул. Прыгнул – и осознал, что сотни тысяч километров расстояния уже съелись и прыгал он из точки, находившейся даже ближе к черной дыре, чем прежде. Он прыгал снова и снова, считал и пересчитывал, хотя его умственные способности ухудшились и сейчас он немногим превосходил того Брокла, который сидел на «Тайберне», поэтому вычисления ему теперь давались нелегко. Он выяснил, что может продолжать сбор энергии и прыгать довольно долгое время, но в конечном счете все равно окажется за горизонтом событий. И все-таки из его положения должен был быть еще один выход.

Новые прыжки перенесли его на триста семьдесят тысяч километров от горизонта, но, пока Брокл вырабатывал энергию для следующих прыжков, его подтащило к дыре еще чуточку ближе, чем раньше. Он потерял очередную единицу, утратил десять процентов объединенного процессора и объема памяти, которые, в сущности, и определяли его умственные способности, в нем выгорело все, что могло быть использовано. Он прыгал снова и снова, открывая в теле порты к ядерным реакторам, выжигая ионизированную материю и плазму вокруг. Но все эти меры мало что давали, и Брокл испугался. Ему не хотелось умирать. Он чувствовал себя птицей, бившейся о стекло. Страх перешел в ужас, когда он осознал, что все его способности неуклонно угасают. Он стал уязвимым, почти как человек. Сотни, тысячи прыжков… Брокл таял, число единиц уменьшилось до четырех сотен.

А может, войдя в черную дыру, он перенесется в другую Вселенную? Нет, он кое-что помнил… да, из этой дыры тянулась червоточина к иному пространству-времени, только вот точка выхода была расположена в далеком прошлом, и падения в сингулярность все равно не избежать. Брокл боролся за жизнь, но материи для подпитки отказывавших реакторов оставалось все меньше и меньше. И он принял решение пустить в ход то, что ему раньше по какой-то непостижимой причине сжигать не хотелось: кристалл памяти и органометаллические субстраты отправились в реакторы.

Брокл пожрал себя ради жалкой тысячи лет.

Эдмунд Брокл, пребывавший в единственной потрепанной частице, похожей на дохлого разлагавшегося угря, приподнялся на миг над границей прилива – и с криком рухнул в Лейденскую воронку. Он знал, что сейчас умрет, но не понимал как и почему.

По ту сторону горизонта событий что-то подхватило его.

Мы присутствовали в мире физическом, и мы присутствовали в мире виртуальном, на уровнях, зависевших от наших ментальных способностей и степени форсирования. Мы видели, как Пенни Роял упал туда, где время – с нашей точки зрения – остановилось. Сфера сместилась за инфракрасную грань и исчезла, но и по старым, и по новым теориям она осталась там, на горизонте событий – навсегда. Однако для Пенни Рояла, скользнувшего в Лейденскую воронку, время продолжало течь, как обычно. Умом я всё это понимал, а вот прочувствовать не мог, даже при всем многообразии жизней и точек зрения, ставших частью меня. ИИ, возможно, разбирались в этом лучше, ну и Ткач, вероятно, – тоже. Тем не менее все мы ощущали, что произошло нечто важное.

И все-таки мы продолжали видеть .

Это не имело смысла, ведь всё, что мы видели, транслировалось сферой. Сферой, пересекшей черту, за которой никакие передачи из черной дыры невозможны.

– Какая-нибудь новая физика? – предположил Свёрл.

Я чувствовал, как они с Рисс обмениваются блоками данных и вычислений.

Мы увидели, как Брокл упал наконец в Воронку – а ведь это случится только в далеком будущем. Да, смысла тут не было, но нам пришлось принять всё как данность. А потом связь прервалась – будто лопнула растянутая резинка, и все передачи прекратились.

Конец.

Но я по-прежнему чувствовал Пенни Рояла, шагнувшего за пределы известной нам Вселенной, обратившегося в нечто великое и сверхъестественное, в нечто, имевшее огромную ценность, но непостижимое. Я чувствовал, что мое участие в этом спектакле окончено, что я наконец свободен. Я чувствовал, что достиг какой-то великой цели, так почему же я стоял на коленях и слезы струились по лицу? Да потому, что, достигнув этой цели, я чувствовал себя пустым и ненужным.

Рука легла на мое плечо.

Я оглянулся на Сепию, вытер ладонью слезы и поднялся.

– Нужно идти, – сказала она. – Нужно двигаться дальше.

– Да, – согласился я, все еще ощущая пустоту, хотя присутствие Сепии, и здесь, рядом со мной, в реальном мире, и в форсе, уже помогало мне, уже начинало заполнять пустые места.

– Нужно, нужно, – встряла Рисс. – Лично я подумываю о новом теле.

Свернувшись на земле, змея-дрон спокойно разглядывала собравшихся на склоне чуть ниже нас детей Свёрла. Видимо, цель, которой она так долго служила, больше не прельщала ее. Потом я заметил, что все прадоры, скорчившись, запрокинули головы, а те, что помельче, колотили клешнями по земле так, что та дрожала. Я тоже поднял голову и увидел массивную снежинку спускавшегося к нам эшетерского звездолета. Вот он уже заслонил собой половину неба – и застыл над самыми высокими пиками. Ткач молча кивнул мне – и, оторвавшись от земли, воспарил к своему судну.

– С завтрашнего дня в Государстве начнется массовая переоценка ценностей, – заметила Рисс и, аккуратно развернувшись, скользнула в сторону, убравшись с дороги подошедшего Свёрла.

– Я получил предложение, – начал он.

– Тогда тебе следует принять его, – ответил я, сразу догадавшись, в чем дело.

Свёрл бежал из Королевства больше века назад и определенно не мог вернуться туда сейчас. И его детей, если они покажутся там, конечно же, сразу прикончат. Он мог отправиться в Государство, но там ему никогда не будут доверять, за ним будут постоянно следить и никогда не подпустят к тем мощностям и технологиям, к которым он привык. Думаю, если бы он подался в Государство, то просто исчез бы из виду, из памяти и из истории.

Мой ответ, похоже, удивил Свёрла, но он продолжил:

– Мои дети и я станем экипажем этого корабля, будем искать любые следы эшетеров и вообще выполнять всё то, что прикажет нам Ткач.