Эдмонд Гамильтон - Звёздный волк. Сборник. Книги 1 - 18

— Да, капитан, я по-прежнему считаю, что нравственный климат на корабле не должен зависеть от технических неурядиц, даже серьезных. Дай паникерам волю, страшно подумать, какие слухи поползли бы среди экипажа! А как мы с вами выглядели бы в глазах рядовых участников полета? Конечно, кое-кого из крикунов пришлось временно изолировать…

— Это ты умеешь, — вздохнул капитан, тяжело поднимаясь. — Ну ладно… Давай-ка собирай на десять часов совещание всех начальников техслужб. Позови и Главного психолога, Паркера от ученых и кого-нибудь от профсоюза, только не Нуриша, понял? И чтобы полный отчет о прошедшей неделе лежал у меня на столе через полчаса. Все!

Подойдя к экрану, Дугин успел щелкнуть клавишей интеркома прежде чем Стайрон успел подарить ему очередную ослепительную улыбку — на этот раз полную служебного рвения.

Надо было идти в свой кабинет, но капитану трудно было расстаться с уютным полумраком и разноцветными россыпями звезд, бросавшими призрачные отблески на лакированный паркетный пол. Здесь, в двух шагах от Детской, было так легко и спокойно — словно он, наконец, решился отойти от дел, чтобы посвятить остаток жизни воспоминаниям — до того часа, когда он навсегда уляжется в анабиозную камеру.

Отойти от дел?..

Помедлив, Дугин вновь прикоснулся к клавишам — и тотчас на экране возникло зеленое марево Оранжереи. У шкафа с колбами, в которых выращивались ростки новых гибридов овощей, с озабоченным видом стоял начальник лаборатории Эрл. Он разглядывал какой-то бледно-желтый побег, брезгливо шевеля толстыми губами. Рядом с ним, понурив голову, стояла расстроенная сотрудница.

Как всегда после долгого отдыха в Детской, внешний вид молодых людей вызвал у капитана легкий приступ тошноты, и он невольно вновь присел на скамью. Нет, к этому он никогда не привыкнет… Пусть имеются объективные причины: мутации после лучевых ударов, изменение метаболизма у последних двух поколений — но все же… Все же этим можно объяснить лишь некоторые отличия молодых: непривычно вытянутую форму головы (как на картинах Эль-Греко), вторые, прозрачные веки, придававшие их взгляду остекленелый вид, полифонический голос… Куда труднее привыкнуть к нелепой пышной одежде, сшитой из сотен лоскутков и опускавшейся волнами до самого пола, к противоестественно высоким прическам, напоминавшим конические пирамидки и свитым из прядей волос. Клоуны, а не люди!..

Эрл наконец заметил, что интерком включен и повернулся к экрану. На его худощавом лице промелькнула легкая тень удивления, в синих глазах засверкали иронические искорки, но тут же их потушили прозрачные пленки вторых век. Взгляд молодого ученого стал привычно холодным и вежливо-безразличным.

— Приветствую вас, капитан, — сказал Эрл, и у Дугина заложило уши от его могучего голоса, словно бы сотканного из двух десятков обычных голосов — звонкого мальчишеского, хрипловатого голоса подростка, сочного мужского баритона и многих, многих других. Верхние обертоны явно принадлежали матери Эрла, полноватой, всегда улыбающейся блондинке (она погибла вместе с тремя десятками членов экипажа во время гравитационного шторма), а нижние, густые басовые тона… что-то в них слышалось знакомое… Смит из продовольственного склада? А почему бы и нет, это был большой дока по части женских чар и потому умер от инфаркта, не дожив и до восьмидесяти…

— Вы слышите меня, капитан? — встревожено спросил Эрл, пристально вглядываясь в лицо старика. — Вам что, плохо?

— Нет, нет… — пробормотал Дугин, стряхивая с себя путы пустяшных мыслишек, так и ползущих откуда-то из глубин подсознания. — Все нормально, Эрл… А у вас, как я слышал, неприятности. Это верно? — голос капитана к концу разы окреп и зазвучал почти угрожающе.

Эрл пожал плечами.

— Да, произошла аварийная разгерметизация одиннадцатого сектора овощных плантаций — там мы высевали саженцы очень урожайного сорта помидор. Но все, к счастью обошлось. Переборки между секторами автоматически закрылись, и весь урожай был спасен. Сейчас последствия аварии ликвидированы, и посадка новых саженцев будет закончена не позже чем через два часа.

Капитан был ошеломлен. Та-а-ак, значит кто-то предвидел подобные вещи и построил в Оранжерее герметичные переборки между секторами. Раньше этого не было… И главное, он догадывается, кто из молодых оказался таким предусмотрительным и скрытным.

— Где Хор? — небрежно спросил Дугин, прерывая доклад начальника лаборатории о ходе очередного сбора урожая. Эрл, казалось, не удивился и тут же ответил:

— Он руководит посадкой саженцев в одиннадцатом секторе. Позвать его?

Экран на мгновенье погас — и капитан знал, почему. Не очень-то хотелось Эрлу демонстрировать перед ним свои телепатические способности. Проклятые мутации, что они сделали с молодыми… Ладно, притворимся в очередной раз, что он ни о чем не догадывается. Главное сейчас — Хор. Хор…

Никто толком не знал, как этот высокий худой парень стал лидером среди молодых. Родители Хора были из самых низов — отец работал рядовым инженером в лаборатории металловедения, а мать занимала скромную должность в детской поликлинике. Не удивительно, что и сын поначалу ничем особенно не выделялся — в школе учился средне, спортивными успехами не блистал, да и вообще стремился во всем быть на вторых ролях. Разве что голос у него был уникальным — это был в буквальном смысле хор из многих десятков голосов. Настолько густой и звучный, что преподаватели терялись в разговоре с ним. А поговорить с мальчиком было весьма интересно — никто не мог так ясно и четко выразить мнения своих сверстников по любому вопросу, как Хор. Вместо «я» он любил говорить «мы» и очень удивлялся, когда взрослые усматривали в этом некую нескромность. Даже характер у Хора был какой-то среднестатистический — немного скрытный и инфантильный, и крайне прагматичный.

Поступив в университет «Геи» с весьма посредственными оценками, Хор внезапно стал выдвигаться в лидеры среди молодежи, и вскоре к его обычному «мы» стали прислушиваться в деканате. Дугин вспомнил, как в то время Главный социолог устроил у себя в лаборатории небольшую конференцию и пригласил на нее капитана. Он выслушал доклады вполслуха, доброжелательно улыбаясь симпатичным женщинам-психологам, а в душе между тем негодовал — опять у него отняли несколько часов попусту. Сколько шума из-за какого-то зеленого сосунка! Надо же, даже воспитателей из детского сада пришлось слушать, с задумчивым видом рассматривать какие-то цветные диаграммы, многозначительно кивать головой во время бурных прений… Да, недооценил он проницательности Главного социолога, а старик уже тогда догадался, что Хор — это сила, за которой пойдет молодежь.