Эдмонд Гамильтон - Звёздный волк. Сборник. Книги 1 - 18

Штольберг поднял руку, призывая зал к спокойствию.

— Я вовсе не говорю, что господин Клайн так уж сильно виноват. Понять его можно — ведь погромщики заставили его подняться из постели, где лежала известная жрица Селия. Ха-ха, я и не знал, что в храме Судьбы обитают не просто жрицы, а жрицы любви!

В зале послышался довольный хохот. Впрочем, смеялись в основном мужчины. Женщины (а их в зале было немного) предпочли ограничиться неопределенными улыбками. Храм Судьбы в последнее время завоевал немалую популярность среди представительниц прекрасного пола. Но никто из дам не любил об этом распространяться.

Цепкий взгляд Штольберга замечал все. Поняв, что он перегнул палку, пожилой князь решил несколько сбавить тон.

— Действия господина Клайна заслуживают осуждения…

— Смерть убийце! Смерть! — раздались громкие голоса.

Эрих побледнел. Он с мольбой взглянул на мэра, но тот как раз в этот момент погрузился в чтение каких-то бумаг.

Штольберг выдержал долгую паузу, а затем успокоительно улыбнулся.

— Думаю, выражу общее мнение, если скажу: господин Клайн заслуживает снисхождения. Он превысил необходимую меру самообороны, но с кем такого не бывает в Клондайке?

Он вопросительно взглянул на зал и услышал то, что должен был услышать:

— Ладно, пусть живет!

Клайн облегченно вздохнул. Он уже давно понял, что в зале разыгрывается заранее отрепетированный спектакль, но не был уверен, станет ли этот спектакль для него трагедией или просто драмой.

Штольберг укоризненно взглянул на жалкого, перебинтованного немца.

— Думаю, мэр Популас не станет возражать, если мы немедленно освободим господина Клайна из-под стражи. Все-таки человек ранен, нужно проявить сострадание… Нет возражений?

У мэра Популаса возражений не оказалось.

Двое полицейских подошли к Эриху Клайну и сняли с него наручники. В зале раздались жидкие аплодисменты.

Штольберг снисходительно улыбнулся.

— Думаю, господину Клайну лучше покинуть Мидас, да побыстрее. Дружки погромщиков очень злы и могут свести с ним счеты из-за угла. Мы же не можем защищать бывшего заместителя шерифа днем и ночью! Особенно ночью, когда он очень занят…

Послышался громкий хохот. Все шло как по маслу, и Клайн понял, что от него требуется одно: молча удалиться из зала и побыстрее отправиться на какую-нибудь из дальних планет Клондайка. Тогда, быть может, князья сохранят ему жизнь.

Кровь бросилась ему в лицо. Он поднял левую руку и громко произнес:

— Пограничники, я хотел бы поблагодарить всех вас! Дайте мне сказать!

Мэр Популас встрепенулся. Вскочив с кресла, он закричал:

— По-моему, это лишнее! Господин Клайн, вы не должны испытывать наше терпение. Мы и так проявили к вам небывалую снисходительность…

Штольберг поддержал мэра:

— Господин Клайн, у нас сегодня не митинг. Нам нужно обсудить очень важные вещи.

— Дайте мне сказать! — упрямо повторил Клайн. — Не забывайте: пока еще я — заместитель шерифа, и никто не лишал меня этой должности.

— Пусть говорит! — Из зала послышался одинокий голос. — У нас же вроде теперь демократия?

Мэр побагровел.

— Конечно, у нас демократия! Но это не означает, что мы должны давать слово тому, кому мы не хотим его давать. То есть, тьфу, я имел в виду…

Популас замолчал, сообразив, что сказал что-то не то. В зале послышались смешки. Все три князя пожирали его гневными взглядами. Но мэр ничего не мог с собой поделать, язык почему-то перестал его слушаться. Запинаясь, он произнес то, чего никак не должен был говорить:

— Я согласен, пускай господин Клайн выскажется.

Он рухнул в кресло и провел дрожащими руками по лицу.

«Как я мог сказать такое? — в ужасе подумал мэр. — Князья сотрут меня в порошок… Колдовство! Ну конечно, меня заставили говорить с помощью колдовских чар! Это все проклятая ведьма Селия! Наверняка она находится где-то в зале».

Прихрамывая, Клайн поднялся на трибуну и встал рядом с присяжными. Зал возбужденно шумел, догадавшись, что ожидается большая потеха.

Штольберг почувствовал, что почва уплывает у него из-под ног.

— Мэр совершил большую ошибку! — заорал он.

Внезапно Алгис Аббебе вскочил с места.

— Я не давал слова этому мозгляку! — зычно крикнул он, с ненавистью глядя на Клайна.

Немец усмехнулся.

— А мне и не нужно твоего разрешения, толстая пивная бочка. Кстати, чего это ты в этакую жару нарядился в костюм? Раньше ты всегда приходил сюда полуголый, словно обезьяна… А-а, наверное, ты хочешь спрятать шрамы, что остались у тебя после прошлогоднего боя с Морганом Чейном? Говорят, у тебя и грудь, и спина тогда превратились в сплошное решето, так что через тебя можно было процеживать макароны.

В зале захохотали. Многие пограничники не любили Черного князя, и слова Клайна попали на благодатную почву.

Аббебе завыл от ярости и попытался было выбраться из ложи и ринуться к трибуне. Но его ноги почему-то подкосились, и Аббебе вновь рухнул в свое кресло. Под тяжестью огромного тела оно разлетелось на куски.

Хохот сотряс зал. Шарим и Штольберг обменялись мрачными взглядами.

— Селия… — процедил сквозь зубы Шарим. — Она где-то здесь, в зале, и мешает нам своим колдовством… Садись, болван!

— Не могу! — простонал Штольберг. — Ноги словно окаменели… Проклятие!

Клайн воспользовался благоприятным моментом. Подняв левую руку, он указал на оцепеневшего мэра.

— Братья пограничники! Наверное, вы уже поняли, что в этом зале разыгрывается отвратительный спектакль. В тюремном лазарете я много размышлял о том, что же на самом деле произошло. Теперь я все понял!

Этим троим князьям-неудачникам давно хотелось отомстить шерифу Чейну и самим захватить власть в Клондайке. Они проиграли в честном бою и потому решили прибегнуть к самым подлым методам. Бьюсь об заклад, что погром резиденции шерифа организовали сами князья! Они хотели запугать меня, надеялись, что я уберусь с Мидаса подобру-поздорову. Князья знали, что у Моргана Чейна немало верных сторонников, которые в случае переворота могут выйти на улицы Мэни-сити и других городов. Поэтому эта троица с помощью нашего замечательного мэра решила состряпать закон об экстремизме, позволяющий посадить в тюрьму любого недовольного действиями властей.

Понимаете, чем это пахнет? Завтра князья захватят власть, а послезавтра несогласные обязательно выйдут на улицы. Их разгонят, и не просто, а в соответствии с новым законом. Главарей оппозиции объявят экстремистами и без суда повесят на площади Согласия. А послезавтра новый шериф, скажем, захочет поднять цену на спиртное или повысить налоги на недвижимость. Если кто-то посмеет пикнуть, провокаторы подбросят ему в дом окровавленный кинжал, и все закончится той же виселицей. Больше протестовать против любой несправедливости никто не решится. Разве такой жизни вы хотели, пограничники?