Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 1

Капитан кивнул.

– На всякий случай повторяю: возможны два выхода. Действовать немедленно – или держать совет на Земле. Дело осложняется тем, что аппаратура наша еще. не испытывалась, и о том, пройдет ли наш эксперимент без осложнений, без... неприятностей, мы, строго говоря, можем судить лишь с определенной долей вероятности. С одной стороны, есть риск, двадцать пять – тридцать процентов, того, что за время нашего полета к 3емле и обратно вспышка произойдет. С другой стороны, если мы решаем действовать немедленно, существует риск неудачи: мы можем – теоретически – предотвращая возможность вспышки, спровоцировать какие-то побочные процессы, и в таком случае погибнем сами. Вы это поняли? В таком случае, мы хотели бы слышать ваше мнение.

Капитан снова кивнул:

– Думаю, что нам всё ясно. Волей-неволей мы тоже задумывались об этом. Так что времени для размышлений нам не потребуется.

– Я попросил бы вот о чем, друзья мои: пусть каждый не только сообщит решение, но и, по возможности, мотивирует его.

– Разумеется,– сказал капитан.– Прошу.

– Что же,– начал Иеромонах,– надо ли поспешать? Нет, полагаю. Перехитришь ли судьбу? Этого мне знать не дано, но не сразу, не сразу постигается истина; дневными заботами и ночными бдениями приходит к ней человек. Думать должно, много думать. И думать надо на Земле. Так я разумею.

– Ясно,– сказал капитан.– Второй пилот?

Питек усмехнулся.

– Если бы я, завидев зверя, бежал к племени за советом, плохим был бы я охотником. Тут риск и там риск; смелый рискует сразу, трус уклоняется. Трус гибнет первым. Больше мне нечего сказать.

– Инженер?

Гибкая Рука поднялся.

– Не знаю, как принято у вас. У нас важные дела решались вождями. Мы не вожди. Они – на Земле. Пусть решают вожди. Мы выполним. Не надо думать о себе. Надо –обо всех. На охоте – да, тут мой товарищ прав. Но мы не на охоте. Скорее, это война. Выходить ли на ее тропу, решали вожди, не воины.

– Штурман, твое слово.

– Что могут сказать люди? – словно подумал вслух спартиот,– Подумают, что мы убоялись риска. Мы могли бы пренебречь этим, если бы в промедлении был смысл. Но его нет. Есть ли на Земле оракул, вещающий без ошибок? Нет. Что сделают на Земле? Спросят у. тех, кто лучше знает. Кто знает лучше? Вот они, они сидят перед нами. Но то, что они думают, они могут-сказать и тут. Нас немного, но мы думаем каждый по-разному. На Земле людей будет намного больше, и они тоже будут думать так и будут думать иначе. Истину не постигают числом. Мы стоим там, откуда нельзя отступать. Не будем отступать. Иначе люди будут смеяться, вспоминая нас.

– Уве-Йорген.

– Когда отправляли экспедицию, знали, что мы не сможем поддерживать связь. Следовательно, понимали, что решения будут приниматься здесь, на месте. Всякий начальник знает меру своей ответственности, свои обязанности и права. Считаю, что это наше право – принимать окончательные решения. Войны выигрывали те, чьи командиры принимали решения сами. Мы можем сообщить что-то новое Земле, но она ничего нового не сообщит нам. Надо идти вперед.

– Благодарю. Моя очередь,– сказал капитан.– В каком случае сделаем мы больше: если уйдем или если останемся? Если уйдем, то будем носителями информации, всего лишь. Если останемся, то предпримем какие-то действия, будем активной силой. Ясно, что больше сделаем мы во втором случае. Считаю, что человек всегда должен стараться сделать максимум возможного в данных условиях. Я за то, чтобы действовать.

– Друзья мои,– проговорил Шувалов,– большинство из вас – за то, чтобы остаться и действовать. Однако... Доводы ваши звучат достаточно убедительно, но если мы ошибаемся... Мы ведь, по сути, решаем судьбу и Земли, и нашу...– Он запинался, ему очень не хватало сейчас современников, людей, с которыми он ощущал неразрывную связь, вместе с которыми составлял нерушимое единство, кристаллическую решетку, где каждый атом знал свое место и все вместе они обеспечивали прочность системы. Те, кто был здесь, экипаж, не знали такого счастья, быть одним из многих, они привыкли быть сами по себе, решать сами и отвечать сами – но не было ли в этом громадного неуважения ко, всем остальным людям, пренебрежения ими? А единственный его современник, Аверов, думает иначе; возможно, он хочет поскорее запустить свои конструкции, испытать, убедиться – это можно понять, но можно ли с этим согласиться?..

Поднялся Иеромонах.

– Мы с Георгием согласны с остальными. Мы были неправы.

– Друзья мои, я, откровенно говоря, не знаю... Неужели?.. Он умолк, закрыл глаза и несколько секунд сидел так. Потом поднял голову.

– Хорошо. Сделаем все, что можем. В конце концов... Капитан, в таком случае надо приступить к монтажу установок воздействия.

–. Когда начнем?

– Сейчас же, капитан.

Объект № 11 получил имя «Даль». Изо всех древних алфавитов на этот раз для обозначения светил был избран арабский, и* «даль» было всего лишь названием одной из его букв. Звезда имела и свой номер по каталогу, но в экспедиции привилось просто «Даль» – так выходило короче и красивее

Шувалов намеревался, описывая сужающиеся витки, подходить к объекту все ближе, непрерывно зондируя звезду до тех пор, пока не станет возможным прийти к однозначному выводу относительно реальности угрозы – или наоборот, ее эфемерности.

Все понимали, что исследование потребует времени и опасность для корабля и живущих в нем людей будет непрерывно возрастать. Но выбора не было.

Ощущение опасности, как ни странно, придало людям бодрости. И в первую очередь – экипажу: опасность – это было что-то из прошлого, из молодости, из той жизни, которую они (каждый про себя) считали единственно реальной, настоящей. Для ученых чувство опасности, непрерывной угрозы явилось чем-то совершенно новым: переживать такое им не приходилось. В первые дни непривычное ощущение их тяготило; потом, неожиданно для самих себя, они нашди в нем какой-то вкус. Им стало казаться, что новая жизнь, жизнь в орасности, отличалась от прежней, спокойной, как морская вода от водопроводной: у нее был резкий вкус и тонкий, бодрящий зап#х, заставлявший дышать глубоко и ощущать каждый вдох как значительное и радостное событие.

Вряд ли ученые признавались даже самим себе в том, что такое отношение к жизни возникло у них под влиянием шестерых человек из других эпох, которые относились к жизни именно так. Работали быстро, даже с каким-то ожесточением. На звезду Даль поглядывали теперь с, опаской. Красивое светило оказалось коварным. Хотелось поскорее сделать все и оказаться подальше от него.

– Нет, Уль, это не мед, а желчь, какой-то сгусток желчи. И даже не желчь. Большая желтая дикая кошка, что притаилась в засаде и ждет, пока охотник подойдет поближе... Готово.