Анатолий Дерягин - Редкий гость [litres]

Наконец, «Королева» обогнула зону штормов и, не дойдя до архипелага Королевы Виктории три тысячи миль, свернула к КабоТайу.

Красивое место: дно океана поднялось благодаря вулканической активности, колонии кораллов, живших и умиравших под толщей воды миллионы лет, образовали насыпь, на которой поселились водоросли, обильно разросшиеся под водой и сформировавшие питательную среду на поверхности. Морские птицы принесли семена растений с островов Архипелага, проросшие так, что теперь прямо из воды росли целые деревья, причудливо сплетая корни с укрепившейся водорослью, вьющейся по стволам, тугими жгутами сплетавшей несколько стволов в одно целое. Растения-амфибии, амфибии-животные, яркие рыбы, коралловый риф – уникальную экосистему открыл Жорди Гайу, оператор со станции «ХолтКонтроль». Он бросил работу и приехал сюда с подругой, Сирин Кабо. То было время больших открытий, люди горели жаждой познания, жадно набрасываясь на новый мир, и администрация будущего Федерального образования всячески помогала энтузиастам. Гайу и Кабо приземлились в гуще зарослей. Поставили дом на сваях. Сняли фильм, в восторженных выражениях описывая окружающее – и перестали выходить на связь. Снаряженная экспедиция не нашла ничего, ни людей, ни дома, только с дна океана шел сигнал с маяка Кабо. Потом и он исчез.

Поганое место.

Дул ветерок, и солнце искрилось на легкой ряби, пробегавшей по едва колышущейся водной глади. Вдалеке из воды вздымались исполинские стволы, и над раскидистыми кронами, казалось сросшимися в одно целое, кружили птицы. Яхта встала на рейд. Чистым безумием было подходить вплотную к «острову», искать фарватер в переплетении водорослей, торчавших прямо из водной глади кустиков, коралловых полипов, тянущих ветви к поверхности. Из ангара выкатили вертолет. Матросы споро расчехлили машину, проверили поплавки, разложили лопасти. Взревел двигатель, спугнув большую птицу, белую с синими и черными перьями на концах крыльев, усевшуюся было на гюйс-шток. С мостика к винтокрылу прошли пассажиры. Один, два… – шесть человек поднялись в салон, серебристая стрекоза взлетела, разгоняя круги на воде, и направилась к зарослям Кабо-Гайу.

Сверху стали видны толстые стволы водорослей – остров словно пустил корни. В переплетении «корней» глаз силился отыскать систему, казалось, вот-вот темные линии сложатся в некий узор – нет, пустое. Еще в мутной воде скользили тени. Крупные, вытянутые силуэты, грациозно раздвигавшие подводную поросль, поднимавшиеся с глубин и касавшиеся поверхности темной чешуей. Потом под машиной замелькали прибрежные заросли, зеленое поле раскинулось от края до края, словно и не остров это, а целый континент зелени. Посреди острова нашлась небольшая поляна, проплешина в ковре сросшихся, переплетенных ветвей. Ярко-зеленая травка с веселенькими цветочками хлюпнула под поплавками вертолета. Трясина.

То, что нужно.

Пилот заглушил двигатель. Бойцы отвалили дверь, выставили стволы наружу. С последними взмахами лопастей на замершую посреди болотца железную стрекозу обрушился шквал звуков: крики птиц, ни на что не похожее верещание, и все это внезапно перекрыл дикий вой: «ВОУ! ВОУ! ВОУ!» – забившийся в окруживших трясину деревьях. Запах: так могла пахнуть компостная яма, куда отходы свозили со всей планеты. Жарко. Душно.

– Лодку, – скомандовал Дадли.

Спасательный плот бухнулся у синего с красным поплавка. Раскрылся, подняв тучу брызг, всколыхнув зеленую поверхность.

Мужчина вышел первым. Неловко прыгнул, вцепился в оранжевую ткань, смяв плот чуть не до дна. Следом ш ла женщина. Осторожно ступила на поплавок, заколебалась, словно ей что-то мешало, и мужчина потянулся, взяв спутницу под локоть одной рукой, другой, забыв о собственной безопасности, придерживая ребенка на руках у женщины. Наконец, они уселись на банку, прижавшись друг к другу.

– Будешь местной знаменитостью, Жан, – сказал Дадли. – Робинзоном Крузо.

Он присел на срез двери, выставив ноги на поплавок. Над его головой два бойца поводили стволами из стороны в сторону. В кабине нервничал пилот.

– Ты чудовище, – сказал мужчина, глядя на Дадли снизу вверх.

– Почему? С нами поступили несправедливо – я хочу вернуть статус-кво, только и всего, – Дадли вытер лицо платком.

– Так нельзя. Твой план безумие.

– Ну вот, – протянул Дадли. – Опять. Давай лучше перейдем к делу. Смотри, это спасательный плот.

Мы купили его на распродаже и передаем тебе – без-воз-мез-дно.

Он широко улыбнулся.

– Здесь есть все для выживания: аптечка, кое-какой инструмент, плот может служить жильем на первое время, даже оружие есть – представляешь? Только оно вряд ли тебе поможет.

– Жену забери, – сказал было Жан, но его спутница вдруг прильнула к нему, обхватив широкие плечи мужа одной рукой.

– С милым рай в шалаше, а?.. – Дадли расплылся в улыбке и, обернувшись в салон, скомандовал: – Поехали!

И ничего не произошло. Не запускался двигатель, не шевелились охранники…

Секунду Дадли искал решение. Он всегда отличался сообразительностью, весь в маму, наверное.

Они были потомками колонистов, тех, кто помнил тесные отсеки Платформы, нормированную выдачу продуктов, выматывающее ожидание дальней дороги, оказавшейся гораздо сложнее и дальше, чем предполагали самые пессимистические сценарии. Оставившие родные края ради неясных перспектив под новым солнцем могли передраться за скудную пайку, а могли сплотиться и выживать вместе. Их хорошо готовили, они выжили. Платформа достигла цели, но народившаяся орава ребятишек перегружала систему жизнеобеспечения исполинской конструкции, малыши отвлекали от работы ценных специалистов-женщин – да их просто некуда было девать, целые семьи жили в капсулах безопасности.

Выжили. С тех пор у Первых дети стали фетишем. Все для малышей, все для будущего, это была какая-то сумасшедшая любовь, полная самоотверженность, и команда Дадли, прямые потомки людей, первыми ступивших на поверхность Холта, ждали от него человечности, хоть какого-то намека в оправдание содеянного…

Дадли наклонился, протягивая руки.

– Дай мне, – сказал он женщине.

Женщина заколебалась. Когда их брали, Жан упирался поначалу, пришлось привести жену, и Гук стал огромным ножом отрезать пуговки от ее кофточки. Женщина сломалась на второй. Жан заговорил на третьей.

– Дай, – повторил Дадли. – Я позабочусь о нем. Младенцу едва исполнился год. Из цветастенького конверта торчали носик да губки бантиком – всю дорогу малыш не отрывался от мамкиной груди и теперь мирно спал, сытый.

– Ты будешь моим первым янычаром, – сказал Дадли, глядя на милое личико. – Это твоя кровная дань, Жан. Твое девширме новому миру.