Анатолий Дерягин - Редкий гость [litres]

– Вот он, – в голосе Надежды слышалась гордость, будто она самолично картографировала скалы и метановые болота спутника.

– Сколько лететь?

– Часов шесть.

– Надя, а тормозить мы там будем? – Прошин принялся ерзать в ложементе.

– Ну да, гравитационный маневр…

– Нет, ты не поняла, – перебил Иван девушку. – Двигатель работать будет?

– Сейчас, посмотрю циклограмму… А почему ты спрашиваешь?

– В туалет надо сходить при векторе тяготения.

– У тебя насадки сломались?

– Нет, по большому.

– Фу. Ну будем тормозить, да.

– Просто приемник отчищать за собой невеликое удовольствие.

– А, поняла, – сказала Надежда. – Я просто так далеко не летала никогда, вот и стесняюсь.

– Поставь будильник, как только можно будет выделить время – произведем… процедуру. И в душ, если успеем.

Наденька зевнула.

– А можно я посплю? – спросила она. – Шесть часов, обед я приготовила.

– Спи, конечно, – улыбнулся Иван. – Там и обед, и ужин, и позавтракать хватит. Спи.

– Спокойной ночи, – с этими словами Наденька вышла из рубки. С первого этажа послышалось слабое шипение воздуха, заполнявшего спальник, потом девушка крикнула: – Камбуз выключи!..

– Выключу, – отозвался Прошин и вспомнил про свое обещание не раньше, чем проверил все системы корабля, отправил доклад в Центр и переделал кучу дел – кроме тех, что обещал и спохватился, только когда мелодично затренькала мультиварка, больше часа стоявшая на подогреве.

Иван поспешно выключил питание камбуза, оглянулся, прислушиваясь (можно было включить камеры и посмотреть, не проснулась ли напарница, но он как-то об этом забыл – а может, застеснялся), – мультиварка утихла, только ровно гудели вентиляторы. Прошин откинулся на спинку ложемента – насколько позволяла это сделать микрогравитация – и надел гарнитуру.

Со станции космос представляется черной бездной с редкими точками спутников Сатурна да самых ярких светил, остальное скрыто в лучах Солнца, отражаемых планетой. Светило и газовый гигант привлекают все внимание наблюдателя, и приходится транслировать на обзорные экраны станции вид с телескопов спутников «Сферы», вращающихся на орбитах вокруг крупных камней в поясе Оорта, сопровождая изображения метками дополненной реальности или ссылками на документальные фильмы, где мягкий баритон диктора найдет пару слов для каждой точки на небе.

А тут…

Море звезд. Летят кентавры и трансплутоновые объекты. Наведи телескоп – и можно в упор рассматривать груды камней, неспешно движущиеся по своим орбитам. На таком расстоянии Солнце неспособно растопить частицы метана, аммиака и той же воды, намерзшие за прошедшие эоны, и хвоста у кентавров нет, а если есть, то маленький. Только компьютер и способен отличить, где там комета, а где кентавр, за всю свою жизнь ни разу не подходивший ближе орбиты Сатурна. Клубятся облака туманностей – компьютер подкрашивает каждую в свой цвет, добавляя краски в палитру, стоит только увеличить изображение Андромеды или Ориона. Спутники Сатурна. С Мимаса маячит автоматическая горнопроходческая станция, остановившаяся лет пять назад в ожидании ремонтников – «кочевники» готовились продолжать исследовать недра полурасколотой луны. По Япету топает «Казаранг», шагающий робот, сделанный в Челябинском филиале и управляемый студентами. На Титане в прошлую сатурниану оставили законсервированную обитаемую базу и кучу роботов, плававших в море Кракена, шагавших по метановым дюнами, паривших в облаках планетки. Весь Межкосмос теперь разрывается между колониями – на Эдеме и на Титане. Выбрать предстоит между задворками Солнечной системы, где жить будут одни ученые, и новой колонией на кислородном мире с уникальной флорой и фауной и неисчерпанными недрами, причем, при всей очевидности выбора, Межкосмос почему-то мнется.

Прошин выбрался из кресла и воспарил к Петле Бернарда под самым потолком рубки. Развернулся в воздухе, разглядывая темный диск Сатурна, подсвеченный Солнцем понизу. По черному диску нет-нет, полыхали зарницы, то опоясывавшие чуть ли не все южное полушарие, то столбами света рвавшиеся в небо, и в их инфернальном свете будто бы клубы адского дыма виделись там, внизу.

…Будить Наденьку не пришлось – где-то на полпути к Титану они вышли из тени Сатурна, жилой модуль залило светом, да подогрело вдобавок. Позевывая, девушка выбралась в рубку управления.

– Что, скоро Титан?

– Два часа, – отозвался Прошин, снимая гарнитуру и опускаясь в ложемент.

– А ты чего летал?

– Звезды смотрел.

– Астроном, – хмыкнула девушка.

– Ага, – отозвался «астроном». – Умойся да садись в ложемент. До Титана далековато, но циклограмма торможения уже начинается.

Гравитационный маневр у Титана предполагал вход в атмосферу планетки с предварительным включением разнесенных на пилонах соплах обратной тяги.

Тормозной импульс снижал скорость корабля почти до ста сорока метров в секунду, проход в верхних слоях атмосферы спутника отнимал десятку еще какие-то метры забирала гравитация мифического персонажа – и к Гипериону «Аэлита» подходила на скорости примерно 120 м/с, «догоняя» спутник Сатурна. Ускорение свободного падения на Гиперионе составляло кое-как двадцать одну десятитысячную метров в секунду за секунду (что и называется микрогравитацией), поэтому и с торможением до круговой скорости, и с разгоном до второй космической скорости (от 45 до 99 метров в секунду, в зависимости от положения на орбите Сатурна – а для Земли, например, 11200 м/с) вполне могла справиться двигательная установка корабля.

Они пропустили момент, когда небесное тело из маленькой точки превратилось в огромный желто-зеленый шар. Только когда включились двигатели, появился вектор тяготения, Прошин спохватился, и они с напарницей по очереди воспользовались насадками туалета, потом душевым мешком, чистили и мыли за собой приспособления, потом убирали камбуз и за всей этой бытовухой чуть не пропустили время доклада в центр управления.

– Ребята, у вас все хорошо? – спросил Петрович.

– Да, норма, – отозвалась Надежда. – А у вас?

– Телеметрия в порядке, – сказал руководитель полета. – Как Титан?

Прошин поиграл зумом.

– Облака, – сказал он, Петровчин кивнул. – На «Анадырь» что-нибудь передать?

– Горячий привет, – усмехнулся Петрович. – «Анадырь» ладно, «Анадырь» мы видим и так. Вот Гиперион у нас хулиганит чего-то…

– Это как? – поинтересовалась Надежда.

– Мы определились с данными – масса объекта увеличилась.

– Сильно?

– Вполовину. Плюс ко всему спутник прекратил вращение.

– Чего?! – вырвалось у Ивана с Надеждой.

Гиперион – это кусок пористого камня неправильной формы, состоящий из мягких пород вроде вулканического туфа, огромная губка триста шестьдесят километров в длину и двести шестьдесят – двести километров в ширину. В незапамятные времена спутник столкнулся с астероидом… или кентавром… В общем, «губка» эта крутилась вокруг своей оси и крутиться так могла миллионы и миллионы лет, пока сила притяжения газового гиганта не остановит вращение где-то к концу следующего зона или не прилетит еще какой-нибудь небесный странник, спешащий сообщить величественному движению Гипериона новый смысл.