Лео Сухов - Общественный договор

Сначала я соскоблил кору. Рыдая, громыхая соплями в носу, но содрал. Затем начал расслаивать древесину, выравнивая один край. Процесс был долгий и кропотливый. Под рукой у меня было несколько камней, которыми я и производил все манипуляции. К обеду я начал стачивать рога лука, делая их тоньше. Но пришлось прерваться и перекусить.

Ел я в гордом одиночестве. Похоже, меня вообще записали в симулянты, но если честно, мне было наплевать. Я шёл на этот холм, чтобы найти убежище – и я его нашёл. Теперь мне требовалось оружие, чтобы защищать это убежище – и я был готов его сделать, несмотря на все косые взгляды.

- Филь, поможешь воду донести? – спросила Ира, присаживаясь рядом.

- Угу… – важно кивнул я.

Девушка притащила с собой большую плетёную корзину в полчеловеческого роста, набитую пустыми флягами. На глазок – литров сорок влезет. А столько ей не утащить. Отказывать не стал – ведь мне ещё у девочек верёвку выбивать. Быстро доев, я подхватил корзину, и мы направились к роднику.

- Чем занимаешься, Филь? – спросила девушка.

- Двигаю прогресс, Ир! – гордо ответил я. – Ну и лечусь заодно…

- Прогресс! – девушка прыснула. – Ври больше! Наверняка лентяйничаешь…

- Нет! – ответил я твёрдо. – Если ты ещё не заметила, у меняврождённый переизбыток физической энергии и энтузиазма. Так что больше нескольких часов лентяйничать я не могу.

- Извини, – быстро пошла на попятную девушка. – Просто наслушалась…

- Ир, вот скажи честно… Я похож на того, кто пользуется своим положением, чтобы заставить других работать на себя? – спросил я.

- Да, – честно ответила она.

- Плохо… – вынужденно признал я её правоту и замолчал.

Не, ну а что ещё говорить-то? Сейчас пока нечего ни говорить, ни объяснять. Пускай люди верят во что хотят.

- Филь, я не думаю, что ты лентяйничаешь! – сказала Ира, прерывая молчание. – Я и сама в это не верю. Но есть и те, кто воду мутят. Наверно, догадываешься кто?

- Конечно… – согласился я, вспомнив одну доброжелательную и не в меру долбанутую на всю голову особу. По имени Настя.

- Она когда-нибудь добьётся своего! – заметила Ира.

- Нет, – я покачал головой. – Не добьётся.

- Ладно, тебе виднее…

Мы наполнили фляги и отнесли их в посёлок. Я всю дорогу морщился, поправляя верёвочную лямку на левом плече. Фляг теперь было много: моя технология пошла в народ. Но все они были под строгим учётом. Вот и сейчас какая-то ретивая дама из тех, что следили за вещами, распекала Клопа.

- Где ты мог потерять четыре фляги, дурень?! Ты хоть представляешь, сколько на каждую из них времени уходит, а? Ты совсем дурной?..

Вмешиваться я не посчитал нужным, хотя за утерю Клопу надо было бы руки оторвать. Вернулся в свой «склеп» и продолжил своё чёрное дело. А дело двигалось на сытый желудок быстрее. Если учесть, что сегодня я ел опять кокосы, меня вовсю подстёгивала мысль, что я скучаю по мясу и знаю только один способ его добыть. И этот способ был у меня в руках.

Получившаяся заготовка мне понравилась. Удивительно, но лук у меня получился достаточно ровный. Место, где его будет держать рука, я чуть сузил – ровно настолько, чтобы лук гнулся точно посередине. Для стрелы я сделал ровную бороздку, а для тетивы – углубления на концах лука. Я долго сидел и гнул заготовку, а потом пошёл в необжитую часть холма и нашёл там пару подходящих выступов, между которыми и оставил лук в согнутом положении. Я ещё подумал – пусть он потеряет немного силы, но прослужит подольше и не сломается при натягивании тетивы. Рядом угольком написал: «Кто тронет – убью! Два раза! Филя!».

Не знаю, сколько его надо было сушить… Я решил, что посушу полдня, а пока дело было за стрелами. Стрелы я делал деревянные, с каменными наконечниками. Наконечники смастерил сам из маленьких камушков, стараясь расколоть их на пластины. Счёт был в пользу брака – десять к двум. Но в итоге с пару десятков наконечников я всё-таки сделал. Заготовки под древко я сам нарубил в лесу из молодых и ровных побегов. Нашёл я и перья, немного походив по берегу. До вечера я так и возился со стрелами, наплевав на все дела.

Может, делать их и было просто, если у тебя есть нож и пара прямых рук. Но у меня были только камни и собранные водоросли, а руки… А руки – прямые! Руками я мерил длину стрелы – чтобы хватило даже в том случае, если лук удастся натянуть полностью. На том конце, где надо было сделать наконечник, древко расщеплялось, наконечник вставлялся – и место расщепа плотно заматывалось волокнами. С другого конца древко надо было расщепить уже на четыре части, чтобы вставить оперение. Получалось не очень ровно, но потом я всё выровнял палочкой из костра. Чтобы стабилизаторы не вылетели, конец стрелы тоже заматывал волокном.

Тетиву плёл сам – из заготовок, которые мне выдали девушки. Мне даже заготовки давать не хотели, но Ира помогла, раздав пару подзатыльников и моральных люлей. В общем, тетиву я тоже сплёл. И даже петли на концах удалось сделать. Проверка показала, что верёвка выдержит даже мой собственный вес. Перед ужином я снова сходил за водой. А потом пошёл собирать кокосы в ту же корзину. Проходя у реки, я услышал шебуршание в кроне пальмы, но было уже темно – и как я ни вглядывался, разглядеть ничего не смог. Понял только, что шуршит на пальме кто-то не очень крупный.

Махнув рукой, я вернулся в лагерь и вскрыл часть кокосов, помогая приготовить ужин на всю ораву. Не могу сказать, что на меня совсем перестали коситься, но косых взглядов стало значительно меньше. Эгей! Филя реабилитирован! Реабилитация – 60 процентов!.. Когда я засыпал, я был уверен, что ночь пройдёт спокойнее некуда. Чтобы не сильно гордиться своими достижениями за день, я снова попробовал вбить очко в мудрость.

Мудр не тот, кто сам кричит об этом, а тот, кто мудрым признаётся целым светом!

Ага! Сразу почувствовал себя тупицей. И с этим приятным ощущением уснул. На этот раз мне снился грустный леопардик, который ходил вокруг меня и требовал усовеститься. Но я упрямо отказывался. А проснувшись, снова вспомнил, как не люблю просыпаться посреди ночи.

День тринадцатый!

Вы продержались 12 дней!

Не могу сказать, что тропические ночи тихие. Особенно на берегу океана. В лесу кто-нибудь обязательно орёт, волны гремят о берег, ветерок дует… Но какого же …, скажите на милость, тишину тропической ночи разрывал надсадный вой отвратительного пения?!

- … В поле когда-то валялся и йаааа! Кто я одгада-айтээ… Да прстооо навоз!.. Мне навозу харашо![1]...

- Да заткнись ты уже!

- Э-э-э! Что вы… это! Зачем меня стукаете?!

Из нашего домашнего «склепа» я вылетел раньше Сашка и Саши. Открывшаяся глазам картина была яснее «Опять двойки» и абсурднее любого полотна авангардистов. Посреди лагеря, отмахиваясь от тянущихся к ним рук, стояли Клоп со своим странным приятелем, шатаясь как трава на ветру. Шторм, что колебал их непоколебимость, разыгрался в них самих. А причина шторма, похоже, была во флягах, которые каждый держал в руке. Непонятно, почему и как, но эти двое ещё и сбросили с себя оковы цивилизации в виде травяных юбок – и теперь красовались перед собравшимися в костюмах Адама.