Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [litres]

На его лыбящуюся рожу противно было смотреть.

– Чему ты радуешься?! – возмутилась Елена.

– Если вы с Круминем тоже наступили в это дерьмо, тогда не так обидно! Видела, что с подружкой делается? Следующая очередь – твоя!

Елена вскочила. Отвращение пополам с ужасом выталкивали ее прочь из этой комнаты.

– Ты просто трус, слизняк! Не верится, что с таким человеком я в три экспедиции ходила!

Она развернулась, бросилась к двери. Маслов смеялся ей в спину:

– Трус? Посмотрим, что будет с тобой через несколько дней! Как ты будешь корячиться от страха. Ты и сейчас боишься! Я хоть ничего не знал, пока не началось. А ты будешь заранее все знать! Ты же и прилетела ко мне, пытаясь найти соломинку, да? Нет соломинок, нет! Попала как кур в ощип! Вкусное сегодня было мороженое? Может, последнее?

Замок наконец поддался. Елена выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь, обрывая взрыв истерического хохота.

Она шла по каким-то улочкам, не разбирая дороги. Разговор с бортинженером получился не таким, как она ожидала. Да и не разговор это вовсе – истерика перепуганного слизняка, наделавшего в штаны. Заразная истерика. Елену трясло, знобило, лихорадило. Самой хотелось рыдать и смеяться. «Нет соломинки, нет! Попала как кур в ощип!»

Она держалась из последних сил, пыталась доказать себе, что Маслов говорил глупости, что вовсе не алая пена причина страшной болезни, поразившей его и Веронику. Она ведь поняла это еще вчера, вычислила путем умозаключений! И прилетела за подтверждением. И Маслов подтвердил, кажется. Сказал что-то важное, надо только вспомнить его слова.

Елена присела на лавочку под выцветшими, поблекшими от жары деревьями. Что рассказал Маслов о случившемся в кратере? Он упоминал о петрографе, монолите, сейсмозондаже… Как-то эти слова были связаны с ней. И еще одно слово – пещера.

Воспоминание будто ударило изнутри. Резко, наотмашь. Коцюба откинулась на спинку лавочки, сжала ладонями виски. Блокировка в мозгу распалась окончательно. Картинка, всплывшая перед глазами, была четкой и ясной.

Казалось, лебедка остановилась. Исчез в темноте свод пещеры, затем и узкая полоса света в расщелине сошла на нет. Если бы не южная стена, которую Елена время от времени освещала, иллюзия бездны была бы полной.

– У меня все по-прежнему! Никаких изменений!

Свет фонаря рассыпался тысячами разноцветных брызг, – на южной стене громоздились друзы аметистов. Эх, жаль не достать, был бы отличный сувенир! Елена вздохнула с сожалением. А спуск все продолжался и продолжался. Какая же глубина у этой прорвы?

Вначале она не поняла, во что упираются подошвы башмаков. И лишь когда трос лебедки ослаб и начал собираться в кольца, опомнилась, закричала Круминю:

– Стоп!

Как же это получилось, что она дна не заметила? Отвлеклась? Нет вроде.

– Ты что, раньше не могла сказать? – сердито упрекнул Круминь.

Отвечать Елена не стала. Не могла она заранее предупредить, потому что не видела. И по-прежнему не видит. Внизу оставалась все та же черная бездна, только добавилось странное ощущение опоры под ногами. Даже трос отстегивать было боязно. Она присела, провела рукой по стекловидной поверхности. Что это такое? Ладно, сейчас приладим петрограф, проверим.

«Не предпринимай ничего без моего разрешения!» – кричал сверху Круминь. Ага, как же! Елена только хмыкнула в ответ. Пещера – ее открытие. И все, что в пещере находится, – тем более. Не зря же она на тросе болталась, как мушка на паутинке? Сразу учуяла, что из дырки в стене ущелья чем-то интересным попахивает.

Она отстегнула петрограф, приладила к удивительно гладкой на ощупь, невидимой поверхности. Включила тумблер. На панели прибора загорелись глазки индикаторов, стрелки на шкалах дернулись, но с места не сдвинулись. Что за ерунда? Не может же у него коэффициент отражения быть нулевым? Хотя, судя по виду, то есть по невидимости, может. Абсолютно прозрачный минерал? А фиг там! Не прозрачный, просто невидимый. Поверхности, на которой она стояла, будто бы и не было вовсе. Неожиданно в голове мелькнула мысль – а что, если вся северная стена пещеры такая же «неотражающая»? Минерал-невидимка, науке пока неизвестный.

Елена включила алмазный керн. Петрограф тихо взвизгнул, загорелся оранжевый глазок, и на табло высветились буковки: «Сверхтвердая поверхность». Ого! Эта штука тверже алмаза? Она переключила тумблер на лазерный резак. Вспыхнул узкий ярко-белый лучик и тут же потух. Глазок теперь горел тревожным малиновым светом. «Превышен предел прочности! Взятие проб невозможно!» Елена перечитала надпись трижды. Такого она прежде не видела. Что за шутки? Поморщилась досадливо: «Раз нельзя взять от тебя пробу, то мы узнаем твою плотность и размеры». Намертво прикрепила петрограф липучками и, не колеблясь, нажала кнопку сейсмозондажа. Фактически это было локальное направленное землетрясение. Пусть крохотное, но на таком расстоянии от эпицентра…

Она приготовилась, что тряхнет неслабо, но поверхность даже не завибрировала. Зато через несколько секунд цифры на индикаторах будто взбесились. Елена таращилась на них, не решаясь поверить. Зажмурилась, помотала головой, вновь посмотрела. Мираж не растаял.

Черная поверхность оказалась не монолитом. И даже не огромным монокристаллом. Судя по плотности, это было… атомное ядро? Нейтронная звезда размером с планету?! И она спокойно стоит на ее поверхности, делает замеры…

Профессиональный ученый, разведчик-планетолог Елена Коцюба понимала прекрасно: такого не может быть. Не может быть, потому что не может быть никогда. И нигде. Ни по каким законам физики. Если только это не… Во рту пересохло мгновенно.

– Елена, почему молчишь? – нетерпеливо рявкнуло в динамиках.

– Командир, вы не поверите! Тут…

– Командир, нужна помощь! Скорее! – внезапно перебил ее крик Маслова.

Коцюба была слишком ошеломлена собственным открытием, чтобы реагировать на чьи-то проблемы. Но Круминь не дал ей времени на объяснения:

– Елена, экстренный подъем! Включаю максимальную скорость, приготовься!

Трос натянулся раньше, чем она успела отключить присоски петрографа. Резким рывком прибор вырвало из рук.

– Петрограф! – заорала Елена. – Командир, петрограф на дне остался! С замерами!

– Потом заберем!

Прибор с результатами сейсмозондажа, а вместе с ним и невидимая поверхность огромной нейтронной звезды исчезли в темноте. Да нет, какая там нейтронная звезда! В темноте исчезало нечто, не подчиняющееся законам нашей Вселенной. Нечто, не принадлежащее ей. Дверь совсем в другой мир.