Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [litres]

Медведева вернулась минут через двадцать. Нигде не задерживаясь, влетела в розовую спальню, будто чувствовала, что случилось в доме за время ее отсутствия. Влетела и остановилась на пороге. Взгляд ее метался с усыпанного пустыми ампулами пола на лежащее поверх покрывала тело. Неподвижное, неестественно красное, едва заметно фосфоресцирующее. Затем она посмотрела на сидящую рядом с кроватью Елену, спросила:

– Как это случилось?

Коцюба смахнула кулаком застилающие глаза слезы.

– Мы были на пляже, разговаривали, и вдруг она закричала, упала на спину… и началось это. Я не смогла ее привести в сознание! Давала нашатырь, но она же не дышит! И сердце остановилось. Что теперь делать?!

– Не знаю, Лена. – Медведева опустилась в кресло. – Давай подождем. Может быть, Вероника очнется.

– Очнется?! Что ты говоришь?! Она же умерла, навсегда!

– Мы пока не знаем, что означает «умерла» для нее. Возможно, это какая-то новая фаза?

– Ты!.. – Елена вскочила, бросилась к ней, сжав кулаки. – Ты! Как ты можешь?!

Медведева не отвечала. Просто смотрела. И комок в горле Елены вновь взорвался рыданиями.

– Это несправедливо! – Не в силах дальше стоять, она опустилась на пол. – За что с нами такое сделали? В чем мы виноваты? Ладно, пусть я. Но Ника – она же как ребенок! Она в жизни никому зла не причинила! За что ее – так?!

Медведева наклонилась, обняла за плечи.

– Ни за что. Этот мир таков, Лена. В нем плохие вещи происходят в основном с хорошими людьми.

К вечеру пришли две новости от сыскарей, хорошая и плохая. Хорошая пришла из Санкт-Петербурга: ребята нашли таксиста, который вез Коцюбу от аэровокзала в город. Она указала адрес – улица Захарьевская. А на этой улице стояла гостиница, отработав которую ребята вышли на след Маслова. Лжебортинженер жил там два дня, и вчера к нему приходила девушка, по фото опознанная как Коцюба. Разговор был коротким, но, видимо, эмоциональным, потому что девушка выскочила из номера, будто кипятком ошпаренная, а Маслов в тот же вечер из гостиницы съехал. Но это был след, причем свежий. Сыскари Лауры отработают его без труда.

Плохая новость пришла из Крыма: что-то случилось с Пристинской. Она упала на пляже ни с того ни с сего, вероятно, потеряла сознание. Коцюба унесла ее в дом, и больше та на глаза наблюдателям не показывалась. А главное – биосканером не фиксировалась. Если бы это была настоящая Пристинская, Берг решил бы, что она умерла. Но в данных обстоятельствах…

В данных обстоятельствах дом на берегу моря становился центром непонятных событий. Время пешек заканчивалось, пришла пора двигать тяжелые фигуры. Лаура сообщала, что вылетает в Крым. Она была отличным сыщиком, но информацией, достаточной для адекватных решений, не владела.

Берг поморщился, потер висок. «А завтра суббота», – подумалось неожиданно. Значит, снова не удастся провести выходные с Кариночкой. Ничего, разгребет всю эту гадость и возьмет неделю отпуска. Даже две недели – пусть шеф только попробует не дать! И они всей семьей махнут в Южную Баварию, к родителям Рихарда. Уж там-то у них будет сколько угодно свободного времени для игр, прогулок в лес, на реку, на дальние взгорья. И сколько угодно настоящего домашнего пива и жареных колбасок, которые умеет готовить только мама.

И ни одного кальмара поблизости. Даже вареного.

Весь день Вероника пролежала, оставаясь в своем страшном оцепенении. И Лена сидела с ней рядом, ожидая… чего? Она и сама не знала. Медведева буквально за руку уводила ее обедать, потом ужинать, что-то накладывала в тарелки. Лишь поздно вечером зловещее свечение погасло, кожа Ники вернула свой обычный вид. Пристинская открыла глаза, обвела взглядом комнату, будто не узнавая, заметила подругу, слабо улыбнулась.

– Лена…

Елена тут же метнулась к ней, присела на краешек кровати, схватила за холодные, безвольно лежащие поверх одеяла руки. Сердце в груди отчаянно заколотилось от радости и страха.

– Ника, миленькая, ты как?

– Никак. Я надеялась, это все, конец… Оказывается, нет.

– Ну ты что! Еще все будет замечательно. Ты же нашла талисман.

– Нет, Лена, я чувствую. – Вероника закрыла глаза, попробовала вздохнуть. И не смогла. – Дышать не получается… Страшно, когда я лежу так, разговариваю с тобой и не дышу?

– Нет, не страшно. Если тебе так легче, не дыши.

Вероника полежала молча. Затем попросила:

– Лена, помоги сесть.

Коцюба, подхватив ее за плечи, усадила в кровати, подложила подушку.

– Так удобно?

– Наверное. Я почти не чувствую тела. Будто попала внутрь чего-то неживого.

Елена закусила губу, не зная, что нужно сказать. Схватила лежащий на тумбочке томик.

– А хочешь, я тебе стихи почитаю? Какие твои любимые?

– Выбери сама, какие тебе понравятся.

Елена читала стихи до позднего вечера. Рассказывала о детстве, юности, об учебе в университете. Она о чем угодно готова была рассказывать, лишь бы не видеть бесконечную тоску в глазах подруги.

Когда время далеко перевалило за полночь, пришла Медведева.

– Что-то вы засиделись, девушки. Лена, тебе отдохнуть надо. – Обняла Коцюбу за плечи, мягко, но настойчиво потянула к двери: – Эту ночь я подежурю, твоя следующая. Ника, ты не возражаешь?

– Нет, конечно, не возражаю. Иди, Лена, отдохни.

Ночь пролетела как одно мгновение. Кажется, только что опустила голову на подушку, закрыла глаза, – а уже светло в комнате. Елена поднялась с кровати, надела шорты и привезенную Ярославой майку. За окном начинался новый день, такой же летний и пригожий, как вчерашний. Но радости от этого не было, одна тоска на душе. Даже в зеркало смотреть не хотелось.

Первым делом она заглянула в соседнюю комнату, к Нике. Казалось, та не меняла позы со вчерашнего дня, все так же продолжала сидеть, опершись о спинку кровати. Скосила глаза на открывшуюся дверь, попыталась улыбнуться. Сидевшая в кресле Медведева заметила ее движение, обернулась:

– Доброе утро. Что-то ты рано встала. Выспалась?

– Выспалась. Как у вас дела?

– Нормально. Если выспалась, иди причешись, умойся, позавтракай и тогда приходи.

Елена послушно развернулась, вышла из комнаты. Возвратилась через двадцать минут, выполнив все распоряжения.

Медведева осмотрела ее, кивнула одобрительно, встала:

– Теперь другое дело. Общайтесь, а я пошла.

Коцюба опустилась в освободившееся кресло. Да, все в комнате оставалось, как вчера. Лишь битое стекло Медведева убрала и аммиачная вонь выветрилась. Но какой-то посторонний запах в комнате присутствовал. Она принюхалась. Еле уловимо пахло миндалем.

– Синильная кислота. – Пристинская заметила, как шевелятся ее ноздри, грустно улыбнулась. – Ярослава предупреждала, что не подействует, но я надеялась.