Джеймс Кори - Гнев Тиамат

Наоми невольно хихикнула. Как же, как же!

– Вы видите, как обращаются с Холденом. Как моя гостья вы будете пользоваться теми же удобствами и свободами и получите возможность отстаивать желательные для вас перемены, не прибегая к насилию и убийствам. Я помню, что мы не знакомы, но из всего, что говорил о вас Холден, следует, что вы не просто старомодная экстремистка, нацеленная против любой власти. Он в вас верит и убедил меня тоже поверить. Примите мое предложение, и не успеете оглянуться, как будете завтракать вместе с Холденом. Он сам вам скажет, что я недурной хозяин.

Он виновато улыбнулся.

«Морковка свое дело сделала, – подумала Наоми. – Переходим к палке».

– Отвергнуть это приглашение – ваше право. Но врагу государства здесь будет оказан не такой любезный прием. Лучше для вас, и для меня, и – простите, если это звучит слишком гордо, – для всего человечества, если вы появитесь здесь в качестве гостьи. Прошу вас хотя бы обдумать мое предложение. Спасибо.

Запись кончилась. Наоми встряхнула головой, разминая закостеневшую шею, и ухватилась за гнев, ища в нем противоядие от чего-то худшего. В приглашении Дуарте скрывалось невысказанное требование сдать все, что ей известно о Сабе и подполье. Взамен ей позволят находиться рядом с Джимом, поселиться в тюрьме, в тысячу раз просторнее той, что она выбрала для себя. С этим все было ясно. Яд крылся в другом: в обещании доступа к уху императора, влияния на него. Именно тот путь, который она отстаивала. Действие изнутри системы, революция, за которую не придется платить голодом, ненавистью, гибелью детей. Он подносил ей желаемое на тарелочке и, возможно – всего лишь возможно, – был даже искренен.

Все источники Сабы подтверждали, что с Джимом действительно хорошо обращаются. Он скорее гость, чем пленник. Это – сыр в мышеловке. Коварство, граничащее с мудростью. Было бы в тысячу раз проще отказаться от предложения Дуарте, если бы в душе она не верила, что тот сдержит слово. Но все сказки, в которых дьявол, заключив следку, мошенничает, били мимо цели. Настоящий ужас в том, что, заключив сделку, дьявол исполняет обещанное. Дает именно и в точности то, что обещал.

В обмен на вашу душу.

Стук ее испугал. Он донесся из иного мира. Секунду назад Наоми была на Лаконии. В Эдеме, где и змей не забыт. А теперь вернулась в свой ящик, плавала в нескольких сантиметрах от гелевого покрытия койки, и ремни крепления шевелились рядом, как водоросли над утопленником. Она переключила свой монитор на наружный обзор контейнера, наполовину со страхом, наполовину с надеждой приготовившись увидеть пришедших за ней сотрудников безопасности «Камы».

Женщина, держащаяся за скобу у двери, смотрела прямо в камеру. Рядом с ней плавал черный, застегивающийся на молнию вещмешок. Она была коренастой, зачесывала седеющие волосы в тугой узел, а темная кожа вокруг глаз выглядела еще темнее, словно там остались пятна от долгих слез. Агент Сабы на корабле, но имени ее Наоми не знала.

Оттолкнувшись от койки, она быстро пролетела через весь контейнер. Ударилась подошвами, погасила инерцию, подогнув колени, и отстучала открывающий код на механизме дверей. Щелкнул магнитный замок. В тишине щелчок прозвучал как выстрел. Наоми не успела открыть дверь – женщина вошла сама. Она протиснулась в щель, втащила черный мешок и, закрыв за собой, оглядела контейнер, словно ожидала увидеть здесь кого-то еще.

– В чем дело? – спросила Наоми.

– Капитан в середине последней смены принял вызов, – ответила женщина. Наоми решила, что ее отрывистый выговор родом с Европы. – Я слишком долго копировала. Все при мне.

Она толкнула к Наоми мешок. В нем, и в закрытом, ясно просматривались очертания магнитных ботинок и комбинезона. Наоми не медлила. Расстегнув молнию, начала натягивать форму поверх одежды, слушая между тем женщину.

– Лаконский истребитель разгоняется наперехват. Рандеву через восемнадцать часов. Намерены провести полный осмотр, так что аллес ла… – Она кивнула на имущество Наоми. На устроенный ею для себя дом. – Да, придется исхитриться, чтобы уложить все это в корабельную опись.

– Досмотр?

– Полный, – повторила женщина. – Якобы на бактериальные образцы. Увидят это…

Если увидят контейнер, поймут, каким способом скрываются подпольщики. И что в заговоре участвуют люди из Союза перевозчиков. Может, это и не финал игры в наперстки, но подсказка такая ясная, что Лакония быстро смекнет, что происходит. А ей тогда конец.

– Только у нас? – спросила Наоми.

– Куда уж больше? У нас – наша проблема. Думай о…

– Нет, – отрезала Наоми. – Мне предложили амнистию, если сдамся. И сразу после – вот такое? Если это не касается и других кораблей, значит, им известно, что я здесь.

Лицо женщины стало пепельным.

– Не знаю. Уточню.

– Поскорее. И раздобудь мне погрузчик. Подумаю, как все это скрыть.

– Да, – кивнула женщина. – И корабельная роль. Мне придется как-то внести в список твое имя…

– Это потом, – сказала Наоми.

– Но… – запнувшись, женщина кивнула. – Хорошо. Поняла.

Наоми оглядела контейнер. Теперь, когда приходилось его покинуть, ей стало грустно. Придется все стереть из системы – на случай, если ее захватят. И избавиться от всех вещей. Опять начинать с нуля.

Или отправиться в службу безопасности, объявить о себе и провести остаток жизни рядом с Джимом. Есть настоящую пищу. Может, даже уговорить Дуарте на лучшее, более доброе, менее авторитарное будущее для всего человечества. Если это ловушка, то искусная. Предложить ей выход, пригрозить и начать закручивать гайки. Будь она моложе, запаниковала бы. Уговорила бы себя объявиться. Подписать договор. Так легко, она бы даже убедила себя, что спасает подполье и людей вроде этой женщины. Она не расскажет Дуарте ничего опасного для Сабы и его сети. Она не поставит под угрозу Бобби, Алекса, «Предштормовой».

Она могла представить себе такую Наоми, которая была на это способна. Почти такую же, как сейчас. Моложе, только и всего.

– Эмма, – назвалась женщина. – Нам придется выдать тебя за члена команды, так что запоминай имена. Я – Эмма Зомороди.

– А меня можешь называть Наоми.

– Я тебя знаю, – сказала Эмма. – Найди-ка такого, кто бы не знал.

Женщина – Эмма – опять всмотрелась в нее, уже пристальней, и отвернулась, качая головой. Страх маской лежал на ее лице. «Это ничего, – захотелось сказать Наоми. – Я знаю, что делаю. Все будет хорошо». Только это было бы ложью.

– Идем, – позвала Наоми. – Времени нет.

– Да, – сказала Тереза. – Знаю. Дай, соберусь.

Ондатра коротко взлаяла, словно поняв ее слова. Может, и поняла. У собак бывает большой функциональный словарь. Доктор Кортасар часто об этом напоминал. Для него был очень важным тот факт, что человек – не единственное животное, обладающее сознанием. Тереза в этом никогда и не сомневалась.