Аластер Рейнольдс - Мстительница [litres]

Избавлю вас от тревог: они не лопнули, мы не упали.

Но нам все равно потребовалась беспощадная, как железо, вечность, чтобы спуститься на уровень шахты, где на стенах появились двери, которые указывали на ответвляющиеся от главного ствола горизонтальные туннели, малые шахты и хранилища, полные воображаемой добычи.

– Наверное, эта подойдет, – решил Труско, когда мы поравнялись с одной из дверей. – Страмбли, помоги нам пройти через нее, и мы сможем продолжить путь…

Страмбли принесла металлический ящик, полный оборудования, набитый резаками, кабелями, отмычками, подслушивающими устройствами и маленькими электрическими коробочками с магнитными подушечками. Она уже открыла его, готовая взломать дверь.

– Не уверена, капитан, – сказала я. – Тот разговор, который я подслушала через череп, был довольно ясным. На этих уровнях все вычистили столетия назад. Если Страмбли понадобится время, чтобы взломать дверь, я думаю, его надо использовать наилучшим образом и пойти глубже.

– Мы же не торопимся, Фура.

– Я знаю, капитан, но ведь всегда существует элемент неопределенности, даже когда ауспиции надежны? Я лишь хочу сказать, если мы знаем, что хорошая добыча находится глубже, может быть, лучше сперва добраться до нее, а затем посмотреть, что осталось за другими дверьми.

– Смотри под ноги, Прозор, – заметила Страмбли. – Судя по всему, Фура положила глаз на твою работу.

– Пусть попробует, – сказала Прозор, а потом, помолчав некоторое время, прибавила: – Для того чтобы прийти к такому выводу, не нужно быть чтецом шарльеров, капитан.

– То есть ты с ней согласна? – спросил Труско.

– Я этого не говорила… Я просто думаю, что мы должны начать с глубоких уровней и продвигаться снизу вверх.

– Хм… – проворчал Труско. – Ну что ж, похоже, нас одолели, Страмбли. Наши два самых младших рекрута думают, что знают лучше опытных космоплавателей, как взломать шарльер.

– Возможно, они правы, – сказала Страмбли, закрывая свой ящик с инструментами. – Мы же не зря потратили столько усилий, чтобы заполучить трос длиной в полторы лиги, верно?

Мне не доводилось встречать разумников, менее увлеченных своим занятием, если таковые вообще существовали. Но держу пари, Труско запел бы совсем другую песенку, если бы знал, кто прячется в космосе, дожидаясь подходящего момента, чтобы напасть на его корабль из засады.

В тот момент мне захотелось немедленно ему об этом рассказать. Вот была бы новость… И для Страмбли тоже.

Но еще – для Прозор.

Я решила, что им не нужно знать о происходящем прямо сейчас.

Лебедка опустила нас на лигу с четвертью, примерно на треть углубившись в недра каменного мирка. Это было гораздо дальше, чем мы спустились в Погибели Брабазула, но на нас воздействовал поглотитель того же размера, и к моменту, когда мы достигли уровня с кладом призрачников, наш вес увеличился вдвое от обычного. Все сделалось тяжелее. Просто стоять в ведре требовало усилий, и скафандр давил на мои конечности так, словно мне на плечи взгромоздился мой двойник. Чувствовался каждый острый край внутри скафандра, каждый плохой стык или грубый шов, и я знала, что в итоге обзаведусь славным набором синяков, какие бы еще сувениры ни принес этот день. Синяки, конечно, будут самой незначительной из проблем. Мы все сделались вдвое тяжелее обычного, как и снаряжение Страмбли, как и наше ведро. Вся эта дополнительная нагрузка ложилась на те же самые отрезки снастей, с которыми мы начинали, и ни один из них не стал крепче. Мы, быть может, и спустились так глубоко, как хотели, но шахта уходила все ниже и ниже, и наши фонари были не в силах осветить эту жуткую пропасть.

Когда Прозор рассказывала нам, как погиб Гитлоу, я изо всех сил старалась не думать о том, что кто-то может запаниковать так сильно, как это случилось с Шевериль; запаниковать, перевернуть ведро и погубить себя и еще одного человека. Но теперь я отлично все поняла. Это было жуткое место, и мне не терпелось оказаться в каком-нибудь другом. Я знала, что поглотитель – всего лишь комочек материи, сжатый так сильно, что даже собственный свет не мог из него вырваться и что у него нет ни ума, ни воли, ни чего-то, что можно было бы назвать аппетитом. Но мне было никак не отделаться от мысли, что на дне шахты, в сердце этого каменного мирка, находилось нечто, желающее утянуть нас в пропасть, – и все, что ему нужно было сделать, – это приложить чуть больше усилий.

Удача – старуха с причудами. Я бы сказала, что она была против Труско с того момента, как он покинул Мазариль. И против меня с того момента, как я прокралась в палатку мадам Гранити. Но когда лебедка опустила нас на уровень призрачников, то никакая подготовка не позволила бы выбрать лучшую дверь. Впрочем, мы ничего и не планировали. Труско просто остановил механизм и рискнул – и в кои-то веки звезды над ним не посмеялись.

– Это предел, – сказал он, пока ведро поскрипывало под нашими ботинками. – Глубже мы не пойдем. Каждая пядь увеличивает нагрузку на снасти, а нам понадобится резерв прочности для добычи. Страмбли, приступай к работе.

Она откинула соединительный мостик и положила свой ящичек на край, после чего открыла и разложила инструменты, как хирург, готовящийся к бою.

Я взглянула на Прозор. Теперь мы все были на одном канале трещальника, не было возможности поговорить без посторонних ушей. Но я кое-что просчитала в уме. Нам потребовалось почти четыре часа, чтобы забраться так глубоко. Оставалось всего девятнадцать – включая время, необходимое для того, чтобы забраться в катер, взлететь и покинуть пределы поля.

Моя здоровая рука вспотела. Жестяные пальцы попытались сжаться, но суставы перчатки скафандра оказались слишком жесткими.

Страмбли без малейшей спешки возилась с дверью.

Она потратила целый час, даже не пытаясь открыть замок, а просто изучая его, вникая в механизмы и возможные системы защиты от взлома. Сосредоточилась на своих маленьких подслушивающих устройствах: прикладывала их то туда, то сюда, что-то перемещала на волосок, повторяла, возвращалась к своим заметкам, что-то тихо пищала себе под нос, как мышь или человек, пытающийся разобрать анаграмму.

– Трудности? – спросил Труско, когда мы все подумали об одном и том же.

– Просто не хочу впопыхах нарваться на что-нибудь, только и всего, – сказала Страмбли. – Это было бы глупо, верно? После того, как мы сюда добирались. Кажется, я нашла способ, но хочу удостовериться.

– Можешь не торопиться. У нас в распоряжении еще много времени.

Иногда Труско через трещальник связывался с «Королевой». Сигнал был не очень хороший: мы сильно углубились в шахту, и в шарльере в любом случае ничто не работает как надо. Но каждый раз я радовалась, когда появлялся Дрозна и говорил, что ничего необычного не происходит: никаких теней на подметале, никаких темных, рваных парусов на фоне останков творения.