Сергей Синякин - Марсианская роза [сборник]

Гэмфри Морган, прилетевший с юга, подарил невесте букет из веточек колючего саксаула. На каждой из них нежно светился крошечный красно-синий цветок. Можно было представить, сколько труда потребовалось Следопытам, чтобы собрать этот маленький букет, всем ведь известно, что колючка цветет крайне редко — один раз в пять марсианских лет.

Феликс вспомнил, как они с Наташей нашли цветущую колючку в развалинах чужого города, который долгое время принимали за заброшенную старую базу землян. Они бродили среди проломленных куполов на шестигранных основаниях, все вокруг густо поросло марсианской колючкой и саксаулом, тонуло в песке и пыли, а в пустых куполах гулко отзывалось на любой звук крикливое эхо.

Наташа увидела свисающий из трещины в цементе толстый стебель колючки с крошечным цветком на конце, и принялась считать кольца, которые образовывались на колючке после каждого цветения. Наташа насчитала восемь колец, свидетельствующих о том, что колючке в цементе было восемьдесят земных лет, а это значило, что брошенную базу никак не могли построить земляне, потому что они высадились на Марсе значительно позже.

Сам он знал об этом значительно раньше, когда бродил по развалинам и спускался в темные жуткие провалы, ведущие в пустые катакомбы. Сначала вокруг были только бетон и ржавые железные конструкции, потом Следопыт оказался в странном круглом тамбуре и наконец вошел в коридор, стены которого неожиданно осветились неярким янтарным цветом. Источник свечения находился где-то внутри матовых ярко-желтых стен. Удивительно, но свечение гасло, стоило лишь покинуть коридор. Видимо, в стены и пол коридора были вмонтированы датчики, реагирующие на появление в нем любого существа. Опанасенко очень удачно назвал материал стен янтарином, он действительно светился, как балтийский янтарь.

Пиявки жили во мраке высохших туннелей водораспределителей, там у них были гнезда, свитые из высохших стеблей марсианского саксаула и неведомо откуда взятой блестящей ткани, постепенно превращающейся в пыль.

С непонятной тревогой Рыбкин подумал о летающей пиявке, несомненно, она должна была появиться в пустыне у солончаков. Ей тоже понравилась эта игра с человеком.

Но подбежала возбужденная и радостная невеста, увлекла Феликса в круг танцующих, и ему стало не до забот, ведь это был их день, и Феликсу хотелось, чтобы Наташе было сказочно хорошо.

Потом праздник продолжался для них двоих, и к обсерватории они отправились лишь на четвертый день.

Марсианская осень вступала в свои права, между волнами хрупких от морозов барханов чернели остатки кактусов, уже выпустивших свои споры на волю ветра. Взорвавшиеся кактусы напоминали спустившие камеры поливиниловых мячей. Марсианские колючки округлились, свили свои стебли в тесные кольца и приготовились к зимовке. Южный ветер сдувал с барханов рыжую пыль и гнал ее поземкой через всю пустыню. Чистые летом темно-фиолетовые небеса заметно помутнели, и Феликс пожалел, что они не воспользовались мотонартами — наверное, Наташе было все-таки уже трудно идти по постоянно меняющей свои очертания пустыне.

— Смотри, Пеньков, — удивленно сказала Наташа. — Что они там делают?

В стороне от купола обсерватории, окруженной павильонами, ближе к солончакам среди ржавых песков чернело три маленькие человеческие фигурки.

«Интересно, как она с такого расстояния Пенькова угадала?» — с неожиданно проснувшейся ревностью, которая удивила его самого, подумал Рыбкин.

— И Матти с ним, — сказала Наташа. — По-моему, они что-то нашли!

Они свернули. Теперь ветер дул им в лицо, щипал за открытые участки кожи на лице. Феликс старался идти так, чтобы Наташа оставалась у него за спиной. Чем ближе они подходили к группке людей в пустыне, тем худшие предчувствия овладевали Следопытом. По всему выходило, что астрономы толпились там, где происходили его встречи с летающей пиявкой. Рыбкин невольно ускорил шаги.

Теперь он сам узнал и громадного плечистого Пенькова, который, опираясь на карабин, что-то оживленно говорил Матти, жестикулируя свободной рукой. Сережа Белый сидел на корточках, разглядывая между барханами что-то невидимое Следопыту.

Заметив приближающихся людей, все трое астрономов выпрямились.

— А-а, Феликс! — радостно сказал Пеньков. — Здравствуй, Наташенька!

— Что это вы здесь собрались? — спросила Наташа. — А программа наблюдений?

Матти крепко пожал руку Рыбкину.

— Пеньков пиявку убил, — объяснил он. — Ждали вас утром, смотрим — кружится. Володька взял карабин и в пустыню!

— С первого выстрела снял! — хвастливо объяснил Пеньков. — Нет, Феликс, все-таки эти подствольники — классная штука. Правда, и пиявка удачно подставилась, с первой гранаты — напополам.

Следопыт подошел к краю бархана и заглянул вниз. На мерзлом красном песке темнело пятно, посреди которого неподвижно лежало бурое тело пиявки, изуродованное взрывом гранаты. Он машинально посчитал сегменты. Сегментов было шесть. «Все правильно, — с тоскливым гневом подумал Феликс. — Наверное, она ждала меня здесь всю ночь. И удивлялась, что я не прихожу. А утром увидела Пенькова. И радостно бросилась ему навстречу. Как собака, которая долго ждала хозяина. Она же не знала, что Пеньков встретит ее выстрелом из гранатомета! Она ждала хозяина, друга ждала, а не охотника…»

Он осторожно прыгнул с бархана и подошел к убитой пиявке. Шесть глаз ее были широко и укоризненно открыты. Рыбкин отвел глаза. Утренняя радость куда-то исчезла, на смену ей пришло неожиданное горькое отчаяние. Он не мог смотреть на Пенькова, хотя и понимал, что это глупо, что простодушный астроном ничего не знал. Винить следовало, прежде всего, самого себя. Если бы ребята знали…

Че-ерт! Он стиснул кулаки, стараясь не смотреть ни на дышащего радостью Пенькова, ни на ничего не понимающих, но чувствующих что-то неладное Матти и Белого, ни на встревоженную его поведением Наташу. Говорить ничего не хотелось. Да и что теперь было говорить!

Феликс сел на край бархана, чувствуя, как предательски влажнеют под маской щеки. Как все глупо получилось! Он с размаха ударил кулаками в мерзлый неподатливый песок.

— Он же за Наташу боялся… И за тебя! — что-то сообразив, вздохнул Матти.

— Ну! — подтвердил Пеньков, бестолково взмахивая обеими руками.

Карабин был уже у него за спиной, и лучи красного Солнца робко играли на ворони ствола.

— Помолчите, ребята, — негромко сказал Сергей. — Кажется, ты опять сделал что-то не то, Володя!

Наташа молча присела на бархан рядом с мужем. Ее присутствие делало осознание собственной вины еще более острым. Рыбкин судорожно вздохнул, посмотрел в темно-фиолетовую бездну над головой. В бездне бледно расплывались вдруг растерявшие резкость звезды.