Ирина Емельянова - Дети пространства

— Какие знакомые?

— Ребята из Соацерского экотехнического, которые работали с нами в Клавиусе. Они почти все возвращаются на Марс, когда у них кончится практика. Только Труди остаётся на Земле, потому что любит Кима. Она как раз обещала поговорить со своими родителями, чтобы мы с Гансом пожили у них, а то ещё полтора года назад там было трое детей, а теперь её старший брат женился и уехал куда-то в Копрат, и сама Труди тоже фактически вышла замуж. Остался только её младший братик.

— А позвонить этим самым родителям можно?

— Ты что, это же Марс! Как ты будешь звонить, когда сейчас задержка сигнала полчаса? Можно разве что написать письмо по E-Mail .

Эмилия взяла со стола ярко раскрашенную алюминиевую коробочку и стала машинально вертеть её в руках. Точно такую же коробочку привёз с Луны Ганс. Марсианский чай. Только на том был портрет какого-то грузного мужчины на фоне книжных полок и надпись довольно удобочитаемой кириллицей XX века «Иван Ефремов», а здесь был явно в какой-то народной художественной традиции изображён парень в средневековой одежде верхом на волке, а надпись была таким старинным шрифтом, что глаза сломаешь.

— Это «Иван-царевич», в переводе с русского «принц Иван» — традиционный герой русских сказок, вроде как у нас странствующий рыцарь, — заметил Мишель её затруднения. — Вообще у них очень любят рисовать на пачках чая каких-нибудь русских Иванов, потому что по-русски та трава, из которой делают марсианский чай, называется «иван-чай». А поскольку кириллицы на Марсе толком не знает никто, кроме пролетающих мимо космонавтов, то шрифт выбирают лишь бы покрасивше, на удобство чтения не смотрят.

— А сколько лет этой вашей Труди? — поинтересовалась фрау Пфельце, отставляя чайную коробочку.

— Марсианских что-то в районе девяти. То есть по нашему счету лет шестнадцать, как и Киму с Марой.

— И в этом возрасте она выходит замуж на другую планету?

— А что? Специальность есть, работа для экотехника по купольным городам в Порт-Шамбале найдётся. Всё, что надо для самостоятельной жизни, у неё в бета-листе сдано.

Жанна вспомнила беседу с Келли про систему экзаменов в бета-листе.

— А у вас-то с Гансом сдано то, что надо?

— А как же! Как марсиане в Клавиусе узнали, что у нас с Гансом нет бета-листов, они насели на Кима, как на военного коменданта, то есть вообще единственную спейсианскую власть на Луне, что это непорядок. Пришлось ему организовать нам сдачу экзаменов. У меня даже экономическая самостоятельность проставлена, хотя вообще-то в тринадцать лет она мало у кого бывает сдана. Но после того, как написанный мной для Труди искин отличился на почве предпринимательства, мне эту галочку поставили автоматом. Хотя для того, чтобы учиться в колледже, экономическая самостоятельность не обязательна. Назначат опекуна, который будет присматривать, чтобы правильно тратил стипендию и приработки. Можно вот родителей Труди попросить.

— Так назначат или можно попросить? — не поняла Эмилия.

— Ну, если приходишь вместе со взрослым и говоришь «это мой опекун», никто не будет от добра добра искать. А так назначат кого-нибудь.

— Вот что с ты с ними будешь делать? — вздохнула Эмилия.

— Что делать, что делать? Отпустить, — не менее тяжело вздохнула Жанна. — Всё равно ведь вылетят из гнезда. Не сейчас, так через пять лет, не через пять, так через десять.

— Вам хорошо, вас всё равно двое. А я с кем останусь?

— Так, Мишель, иди в свою комнату, — сказала Жанна. — Тут у нас начинается слишком взрослый разговор.

— В смысле, для тех, у кого сдано родительство? — нахально поинтересовался подросток уже в дверях. — Но у вас же тут не останется ни одного эксперта по спейсианским обычаям. Шварцвассеру, что ли, позвоните.

— Вот, вырастила эксперта на свою голову, — вздохнула Рандью, когда дверь за её сыном закрылась.

— Мой такой же. Они как-то внезапно выросли. Когда Ганс приволок ту страховку, я ещё не понимала, что весь мой мир переворачивается. А теперь… Была мать-одиночка, инвалид, а теперь превратилась в какого-то совсем другого человека. И это всё сделал Ганс.

— Но ведь мир для тебя перевернулся с головы на ноги. Ты теперь молодая, здоровая женщина, которую ничто не связывает. Можно начинать жизнь заново. Может, тебе тоже поступить в какой-нибудь марсианский колледж? У них там вроде берут взрослых, желающих получить новую специальность, и переобучают за год-два.

— Это как-то уже слишком. Вроде мои старые навыки ещё не совсем заржавели. Но что же это получается — родной сын выступил по отношению ко мне с позиции старшего, родителя?

Жанна охнула, но тут же взяла себя в руки:

— Кстати, это ещё одна причина его отпустить. Насколько я помню курс психологии, нет ничего хорошего в том, чтобы в таком возрасте брать на себя роль родителя. Потом это может плохо сказаться на его отношениях со сверстниками. Так что лучше пусть поживёт отдельно.

За столом в кают-компании «Ариадны» собрался весь экипаж, за исключением двоих вахтенных. Это был, вероятно, последний обед в этом рейсе. Через несколько часов корабль ляжет на орбиту вокруг Лемурии, надо будет сворачивать жилую палубу и садиться.

Члены экипажа уже испытывали радостное возбуждение от предстоящей встречи с родной планетой. И тут капитан Захариос задался вопросом: а как быть с пассажиром? Всё же хочется показать землянину-журналисту свою родину во всей красе.

— А может быть, попросим Ильму? — спросил радист. — Ей, наверное, самой интересно будет.

— Да она небось сидит в какой-нибудь очередной глуши, — отозвался старпом.

— А ты ей напиши. Может, успеет ответить до посадки.

— Кто такая Ильма? — заинтересовался Анджей, поскольку речь шла о его дальнейших планах.

— Ильма Линдсней, двоюродная сестра жены Серго, — капитан показал на старпома. — Она профессор этнографии в Университете и постоянно мотается по всей планете, да и по Двум «А» тоже. Если кто и знает на Му все места, которые стоит посмотреть, то это она.

— А мы все с нею знакомы, — добавил радист. — Нектон она тоже изучает, и мы как-то ей попались в качестве подопытных кроликов. Вот это женщина…

Ильма ответила на письмо довольно быстро. Как оказалось, она была дома, в Хиппе, университетском городке в трёх часах езды на мотриссе от космопорта Му-сити, и в ближайшие три-четыре дня никуда в экспедицию не собиралась. В часовом поясе Му-сити в это время был вечер, поэтому она так быстро отреагировала на письмо — сидела за компьютером в момент его прихода.

Когда корабль совершил посадку, по корабельным часам был поздний вечер. А над бухтой Венёва, на берегах которой была расположена столица Лемурии, восходил Арктур.