Ирина Емельянова - Дети пространства

Теперь мы предприняли марш-бросок через ночной Венский Лес, перевалили хребет и вышли к дороге. По дороге мы топали всю ночь, периодически устраивая привалы. Я думаю, что Матти вряд ли дошла бы не свалившись от усталости, если бы я периодически не поил её чаем, который варил из воды горных ручьёв в той самой банке из-под ананасов.

Я, конечно, опять что-то не так посчитал. Физически Матти вполне могла выдержать такой маршрут, тем более с нормальным чередованием привалов и переходов. Но мне и в голову не могло прийти, что девчонка возраста подмастерья будет бояться ночного леса. Приходилось её всячески подбадривать, петь ей арию Роберта и всякие другие песни.

Начав наш маршрут около десяти вечера, к 6 утра мы вышли к станции Баден, где как раз успели на утренний поезд до Сараево. Поезда у них на Земле ходят быстро, и уже к 10 утра мы прибыли в этот город. Если нас уже и хватились, то вряд ли будут ещё искать так далеко.

В Сараево мы опять нашли супермаркет с автоматическими кассами и купили себе футболки совсем другого цвета и тёмные очки. Потом купили билеты на автобус до Бара.

Автобус — это совсем не поезд. Поэтому тряслись мы по горным дорогам целых шесть часов и прибыли в Бар уже на закате. Вернее, в Бар мы не прибыли, а вышли, не доезжая пары остановок до него, около какой-то небольшой гостиницы. Вот чего я не запомнил, так это её название. Черепаха Тротила в игре советовала: «в портовый бар не ходи, там могут быть злые стражники, выйди на пляж там, где будет видно корабль, и сигналь ему сам знаешь как». Вот я и нашёл эту остановку по карте, чтобы было гавань видно.

Мы вышли к берегу моря, и я сразу увидел через залив знакомый силуэт хвостового оперения космического корабля, стоящего в порту Бара.

Передав на него сигнал через спейс-директ, мы спустились на самый берег и спрятались в какой-то расщелине среди скал. Я полагал, что демонстративно устраивать тут пикник не стоит, потому что время уже вечернее, и кто-то может заподозрить неладное, увидев двоих подростков на берегу без взрослых.

Поэтому мы дождались, пока оранжевая надувная лодка с надписью краской на борту «ТКК Жозефина, Толиман» подойдёт уже метров на сто к берегу, прежде чем вылезать и махать теми футболками, которые мы сняли с себя в Сараево.

В лодке, кроме консула, который со мной договаривался под видом черепахи Тротилы, были капитан «Жозефины» и её судовой врач. Консул было стал ругаться на меня, что я притащил с собой Матильду, но выслушав мои сбивчивые объяснения, почему её никак нельзя было оставлять в приюте, капитан махнул рукой и сказал, что отвезёт её под Бету бесплатно.

«Жозефина» стартовала, как только наша лодка была поднята на борт. Это была уже глубокая ночь.

Когда мы поднялись на орбиту и оставались ещё в пределах досягаемости двусторонней голосовой связи, но уже за пределами досягаемости всяких земных полиций, капитан велел мне позвонить по видеофону дяде Базилю. Видеофон был какой-то корабельный — нормальные коммуникаторы в таких условиях не берут. Но связь держал вполне прилично.

Как выяснилось, наше исчезновение обнаружили только утром, за завтраком. Когда мы проехали уже полпути до Загреба. Когда прибыли полицейские с собакой и начали нас выслеживать, мы уже садились в барский автобус. Принятые мной меры маскировки их сбили с толку, и они решили что мы уехали утренним автобусом в Вену, то есть попасть на Зюдбанхоф могли не раньше восьми утра.

По-моему, дядя Базиль был жутко доволен, что я в конце концов вернулся к своим.

Для меня эта история кончилась воссоединением с семьёй. У Матильды тоже жизнь вполне сложилась. Помнишь, когда мы приезжали в твоём детстве в Лерну, мы останавливались у тёти Матильды, хозяйки ресторанчика «Дунай». Вот это та самая Матильда и есть. Она устроилась сначала подмастерьем-официанткой в какое-то кафе, потом закончила кулинарный колледж, а там и своё дело открыла. Я сначала затащил её к нам в Лег-Энд, но ей у нас не понравилось, и она перебралась в Лерну.

Окончив чтение, Карл обнаружил, что бесшумно подкравшаяся Лада стоит у него за плечом.

— Ага, — сказала она, заметив, что он обернулся. — Ты это нашёл. Ну что ты по этому поводу скажешь?

— А почему я должен по этому поводу что-то говорить? — поинтересовался Карл.

— Потому что история этой вещи такова: когда мы пришли на Землю, я пошла советоваться к Тордис Гуннардоттир, мариной бабушке. Во-первых, она дочь Торвальдыча, и как бы по наследству права на эту рукопись переходят к ней. Во-вторых, оказывается, она там у них в Порт-Шамбале курирует все гуманитарные исследования по интеграции земного и спейсианского социума. Так что, казалось бы, решать, что делать с этой рукописью, ей. И знаешь, что она мне сказала?

Карл выжидательно посмотрел на свою подругу.

— Вы, говорит, берете в экипаж землянина, — продолжила девушка. — Так пусть он, когда обживётся у вас, и решает, стоит это публиковать или нет. Так что решай.

Карл с минуту пытался прийти в себя, а потом решительно сказал:

— Публиковать. Вряд ли это испортит отношение спейсиан к Земле. А вот заставить задуматься кое-кого на Земле сможет.

День шестнадцатого января выдался в Вене довольно морозным. Анджей стоял около выхода со станции Карлсплац и задумчиво смотрел на темнеющее вечернее небо, с которого должен был свалиться флиттер с Келли и Марой.

Тут из подземки появилась Элен.

— Привет!

— Привет! — отозвался Анджей.

— Тебе не кажется, что мы ждём тут одних и тех же людей?

— Уже не ждёте, — воскликнула Мара, появляясь непонятно откуда и таща за собой Келли.

Тот был одет так, как Анджей привык видеть одетой Мару: короткий чёрный суконный бушлат, суконные брюки, шерстяная шапка-подшлемник. Зимняя форма ВКФ. А вот Мара была одета в стёганое синтетическое пальто до щиколоток, да ещё подозрительно топорщившееся снизу. Пожалуй, даже у Элен пальто было заметно короче.

— Чего это ты так оделась? — удивился Анджей. — И как вылезала в этом из флиттера?

— Искусство требует жертв, — ухмыльнулась Мара. — Не могу же я пойти на премьеру оперы в форме, это как-то совсем неинтересно. А вообще идём, туда уже пускают, — она извлекла четыре контрамарки из опять же совершенно нетипичной для неё дамской сумочки.

В гардеробной Оперы Анджей принял у Мары пальто — и ахнул. Он уже привык к тому, что Мара — девушка в штанах, зачастую берущая на себя традиционно мужскую роль со словами «штатский из нас двоих ты». А тут было длинное вечернее платье с открытыми плечами, пышная многослойная юбка в стиле сороковых годов XIX века — почти кринолин, только не жёсткая, — тонкая золотая цепочка с александритовым кулоном на шее и никаких очков. В общем, если бы не привычная короткая причёска, почти неотличимая от причёски брата — совсем другая девушка.