Чак Вендиг - Последствия: Долг жизни

Вдох — выдох.

Имперская подготовка требовала от него держать себя в тонусе, но, дезертировав, он позволил себе несколько расслабиться. Да и Новая Республика ни к чему его не принуждала — дисциплина у них хромает.

Впрочем, как и все остальное.

— Ты справишься, — подбадривает Норра. Она для них словно мать — всегда умеет поддержать в трудную минуту. И самое забавное, что он ей верит.

«Я справлюсь».

Дотянувшись до камня над головой, Синджир шарит по нему, нащупывая место, за которое можно надежно ухватиться. Есть! Он встряхивает онемевшей конечностью, пытаясь пробудить ее к жизни, но тщетно. Плюс: к руке возвращается чувствительность. Минус: ее охватывает острая, жгучая боль.

Придется обходиться одной рукой. Синджир подтягивается, безуспешно суча ногами по цепи. Ему кажется, что рука сейчас оторвется, словно у куклы, с которой играет чересчур восторженный ребенок.

И неожиданно половина его тела оказывается уже наверху. Он поднимается, тяжело дыша.

До уступа совсем недалеко, всего шаг. Не так уж сложно, когда у тебя достаточно длинные руки и ноги.

— Ну давай, давай, — рычит Джом.

Не будь в зубах у Синджира ключа, он бы сейчас сказал: «Еще раз откроешь рот, шпана неотесанная, и я тебя здесь брошу. Пусть тебя забирает Империя». Вместо этого он показывает жест из трех пальцев, который, как его уверяли, считается оскорбительным на многих планетах Внешнего Кольца. Что-то насчет мамаши и гравитационного поля.

Чтобы досадить Джому, Синджир намеревается сперва освободить Hoppy, что, впрочем, вполне разумно. Он ползет по уступу, а потом опускает руку, в которой зажат ключ.

Норра тут же его хватает. Несколько минут спустя она открывает клетку и выбирается на уступ рядом с бывшим имперцем. Затем наступает черед Джома, и вскоре к ним присоединяется самый неприятный для Синджира тип в Галактике.

— И что теперь? — спрашивает Синджир, поглаживая уже не столь онемевшую руку, которая болит все сильнее. — Если не ошибаюсь, там дальше решетка из лазерных лучей, которая наверняка нашинкует нас на кровавые кубики.

Джом ненадолго задумывается.

— Так, посмотрим… — Он подходит к краю уступа, ведущего прямо к потрескивающей преграде. — Обычно в подобных штуках используется замкнутая система. Лучи выходят вон оттуда. — Он показывает на закрепленные на темном склоне горы ржавые излучатели, похожие на дула бластеров. — Мне нужен камень.

Нора шарит вокруг и находит под ногами булыжник.

— Держи.

Джом с размаху бьет камнем по излучателю. Ничего не происходит. Он наносит новый удар, еще один, а затем, взревев, обрушивает камень со всей силы. Импровизированное орудие выскакивает из его руки и улетает в никуда.

Похоже, у него ничего не вышло. Вздохнув, Синджир вместе с Норрой начинают поиски нового камня, но тщетно. Внезапно из излучателя сыплются искры, и он повисает на одном болте.

Лазерная решетка с шипением гаснет.

Кажется, путь открыт.

Один за другим они пробираются обратно в единственное помещение крепости, которое уже успели осмотреть, — кормовую для хротов. Их снова окутывает нестерпимая вонь. Синджир с трудом сдерживает тошноту.

— И что дальше? — гнусавит он, зажимая нос здоровой рукой. — У нас есть хоть какой-то план? Джес все еще где-то тут, а это значит…

— Ничего это не значит, — отрезает Джом. — Мы даже не знаем, ее ли это рук дело. Так что действуем по старому плану: поднимаемся по лавовому туннелю, хватаем Гедди и…

— Я не смогу подняться по туннелю. У меня рука не действует. И я устал.

— Тебе следует заняться собой, Рат-Велус.

— Прошу прощения, но разве мы живем не во вселенной, где я только что спас твою тупую задницу? Уж извини, но я надеялся, что в благодарность ты станешь целовать мою необутую ногу. А ты опять за старое…

Между ними становится Норра.

— Синджир, поищи какой-нибудь коммуникатор. Наши забрали, так что нам никак не связаться с Теммином, Джес или… короче, ни с кем. Мы вернемся тем же путем, и…

Снаружи слышатся голоса и шаги.

— Кто-то идет, — говорит Джом. — А мы совершенно безоружны…

Вместе с голосами доносятся знакомые ворчание, шипение, фырканье.

Хрот-звери, чтоб их.

За ними следуют стражники Слассена, видимо привлеченные шумом. А может, они каким-то образом узнали, что решетка не работает. Так или иначе, они быстро приближаются, подняв бластеры и держа зверей на длинных кожаных поводках. Щупальца тварей колышутся, словно пробуют воздух.

Однако Норра быстро находит решение — и столь же быстро действует. Она уже рядом с баками с гниющим мясом, и Синджир с благоговейным трепетом — и с неменьшим отвращением — видит, как она начинает швырять куски прямо в лицо, грудь и руки стражников. Из бластеров вырываются беспорядочные выстрелы.

Запах мяса слишком соблазнителен, чтобы перед ним устоять.

«Здорово!» — думает Синджир, глядя, как звери набрасываются на собственных хозяев. Чудовища атакуют вопящих смотрителей, пытаясь добраться своими влажными отростками до другого, свежего мяса.

— Уходим! — кричит Джом, и они пробегают мимо разворачивающейся на их глазах бойни.

Лавовый туннель узок, но не настолько, чтобы по нему было не пролезть. Неровности на стенах позволяют упираться руками и ногами, карабкаясь вверх. Норра и Джом медленно, но уверенно продвигаются к цели.

Далеко внизу светится ярко-оранжевая точка.

«Только бы не упасть, только бы не упасть», — повторяет, словно мантру, Норра. Падение выйдет не из приятных — пористый вулканический камень наверняка обдерет ей половину кожи, прежде чем она свалится в раскаленную магму, где поджарится заживо.

Похоже, именно эти туннели обогревают крепость Слассена — снизу, подобно дыханию монстра из преисподней, поднимается горячий воздух. Иногда им попадаются отходящие под прямым углом боковые туннели, из которых доносятся вой сирен и громкие голоса — весь дворец Слассена Кенкера стоит на ушах.

«Время поджимает», — думает Норра.

Вверх, вверх, вверх. У нее болят руки и ноги. Джом говорит, что останавливаться нельзя, и ей хочется ответить: «Альпинизм — это не мое», но выбора у нее нет. Слишком поздно что-то менять, и она продолжает карабкаться дальше, а когда ее руки наконец хватаются за край последнего ответвления, ей кажется, будто прошла целая вечность. Норра подтягивается — и вот она уже, тяжело дыша, лежит на шершавом каменном полу до отвращения роскошно обставленной комнаты.

Она поднимает глаза. Черные стены украшены безвкусным золотом и борзитовыми зеркалами. В углу стоит статуя Слассена, высеченная из огненно-красного кварцевого кристалла. Восьмиугольная, как и отворивший их клетки ключ, кровать завалена звериными шкурами и подушками из красной кожи. Подобное богатство чуждо Hoppe, к тому же тут оно явно пропадает впустую.