Кристофер Руоккио - Империя тишины [litres]

Я встал и, позабыв обо всем, продолжил на галстани:

– Но, Гибсон, я ведь его наследник. Он не должен… – Я запнулся, поймав на себе разгневанный взгляд наставника, и вернулся к лотрианскому: – Такое нельзя скрывать.

– Не знаю, что сказать тебе на это. Честное слово, мой мальчик, не знаю, – плавно перешел он на джаддианский, оглянувшись на окно, за которым мимо витражных стекол проходили по лесам строительные рабочие.

Если бы я вытянул шею, то смог бы увидеть за крепостной стеной серые просторы Океана Аполлона, простирающиеся на восток до самого изгиба мира.

– Продолжай вести себя так, будто ничего не слышал, а сам готовься. Ты ведь понимаешь, на что будет похожа эта встреча.

Нахмурившись, я втянул одну щеку и вслед за Гибсоном перешел на другой язык:

– А как насчет сьельсинов? Это точно было их нападение?

– Я сам видел запись атаки. Консорциум передал последний пакет новостей с Цай-Шэнь той же волной, в которой информировал о своем визите. Твой отец вызвал меня и Алкуина, и мы вместе с логофетом всю ночь просматривали сообщение. Это сьельсины, ошибки быть не может.

Мы долго сидели неподвижно.

– Но Цай-Шэнь находится не в Вуали, – сказал я наконец, упомянув фронтир за рукавом Центавра, в котором велась львиная доля боевых действий против сьельсинов.

Я опустил взгляд и добавил:

– Они совсем обнаглели.

– По последним сведениям, война идет не лучшим образом, ты же знаешь.

Гибсон отвел от меня затуманенные слезами глаза и уставился в окно на стилизованные под старину зубцы декоративной стены, окружающей наш замок. Слуга все еще протирал стекла снаружи.

Опять наступило молчание, и опять я первым нарушил его:

– Как вы думаете, они прилетят и сюда?

– На Делос? В Шпору? – Гибсон выразительно нахмурил кустистые брови. – Это же почти двести тысяч световых лет от линии фронта. Я бы сказал, что до сих пор мы были в полной безопасности.

Я задал еще один вопрос, на джаддианском:

– Но почему отец приказал скрыть эти новости от меня? Как я буду управлять префектурой после него, если он не хочет обучать меня сейчас?

Мой наставник не сказал на это ни слова, и, поскольку юности несвойственно прислушиваться к тишине, я не понял его молчания, не понял, что это и есть ответ.

Под тяжестью вопроса, от которого уже нельзя отмахнуться, я пошел напролом:

– А Криспин знает о консорциуме?

Гибсон сочувственно посмотрел мне в глаза. И кивнул.

Ко дню прибытия консорциума замок уже не мог скрывать признаки подготовки. «Вонг-Хоппер», «Межзвездная компания Ямато», «Ротсбанк» и Союз свободных торговцев – деятельность этих корпораций выходила за пределы Империи и связывала воедино всю человеческую цивилизацию. Даже в отдаленном Джадде сатрапам и князьям приходилось считаться с требованиями индустриальных гигантов, а мой отец был всего лишь скромным лордом. Каждый камень и каждую плитку в черном замке, который я называл своим домом, вычистили до блеска, униформа всех слуг и пельтастов из стражи приняла безупречный вид. Все необходимое было сделано: кусты в саду пострижены, портьеры выбиты, полы натерты, солдаты вымуштрованы, комнаты для гостей приведены в идеальный порядок. Примечательно, что меня отстранили от всей этой суеты.

– У нас просто нет необходимого оборудования, ваша милость, – рассказывала представительница Гильдии шахтеров Лена Бейлем; она положила руки на стол, и ее вишневые ногти сверкали в падающем сверху красноватом свете. – Очистительная установка на Красном Зубце нуждается в срочном ремонте, и если не обращать внимания на меры безопасности, к моменту окончания договора смертность среди рабочих поднимется выше пяти процентов.

Из ее анкеты я узнал, что она вдвое старше меня, почти на верхнем пределе стандартного сорокалетнего срока. Она казалась очень старой. Ее плебейская кровь, не улучшенная Высокой коллегией, проявляла себя в седине, тронувшей золотистые волосы, в морщинах в уголках губ и глаз, в дряблой коже на скулах. Время уже взяло свое, хотя ее возраст казался младенческим в сравнении с теми столетиями, что были суждены мне.

Должно быть, я слишком пристально смотрел на нее или слишком долго молчал, потому что она вдруг прервала объяснения и сказала:

– Простите, мне, вероятно, следовало обратиться с этим делом к вашему отцу.

Я покачал головой и бросил взгляд в зеркало за ее спиной. В нем отражались пельтасты в черных доспехах, ожидавшие меня возле серой металлической двери. Они опирались на длинные, выше их роста, древки энергетических копий. Их молчаливое присутствие давило на меня, и все, что я смог сделать, это удержаться от кривой усмешки.

– Мой отец безнадежно задерживается, мадам Бейлем, но я буду счастлив выслушать все, что вас беспокоит. Но если вы предпочтете подождать, я лично могу рассказать ему о ваших проблемах.

Представитель гильдии прищурила карие глаза:

– Этого недостаточно.

– Простите?

– Нужны деньги, чтобы купить новую технику!

Она ударила рукой по столу, разворошив стопку складских заявок. Одна из них упала к моим ногам. Хотя меня и не просили, я поднял листок с пола. Это было ошибкой. Человек моего ранга не должен так поступать, и я представил тень, набежавшую на белое лицо моего отца при виде того, как его сын помогает плебейке.

Оставив без комментария мой поступок, Лена Бейлем наклонилась ко мне над столом:

– Мессир Марло, некоторым противорадиационным костюмам шахтеров уже по двадцать – двадцать пять лет. Они не дают нашим рабочим необходимой защиты.

Без подсказки с моей стороны одна из стражников у меня за спиной шагнула в комнату:

– Вы должны обращаться к сыну архонта «сир» или «милорд».

В ее бесстрастном, приглушенном забралом рогатого шлема голосе прозвучала угроза.

Преждевременно увядшее лицо Бейлем побледнело, как только она поняла свою оплошность. Мне очень хотелось одернуть стражницу, но в глубине души я знал, что она права. Отец мог наказать представительницу шахтеров за оскорбление, но я не мой отец.

– Мне понятна ваша обеспокоенность, мадам Бейлем, – сдержанно ответил я, глядя в одну точку над ее ссутулившимися плечами. – Но у вашей организации есть строго определенный круг полномочий. Нас интересует конечный результат.

Отец четко расписал, что я могу говорить на встрече с этой женщиной, что мне разрешено использовать, чтобы добиться ее повиновения. Все это я уже сказал.

– Ваш дом, сир, сохраняет неизменную норму выработки уже больше двухсот лет, и все лишь потому, что не делает ничего для компенсации износа нашего оборудования. В этой игре невозможно победить, и чем больше урана мы добываем в горах, тем глубже нам приходится закапываться. Мы потеряли целую буровую установку в провале у реки.