Дрю Карпишин - Дарт Бейн 1: Путь разрушения

Хаттово отродье наверняка бы порадовалось, узнав, что теперь его счет держит на привязи и сына.

Транспорт мчался над бесплодными каменистыми равнинами планетоида. Было тихо, только слышался беспрерывный гул моторов. Унылые пустоши сливались в одно бесцветное пятно, так что вскоре начало казаться, что за окном нет ничего, кроме бесформенной серости. Это гипнотизировало: Дес чувствовал, как его усталый разум соскальзывает в глубокий сон без сновидений.

Вот так-то они и ловили горняков на крючок. Заставляли работать до изнеможения, притупляя чувства, превращая работягу в покорное быдло… пока тот не смирялся со своей участью, с тем, что остаток жизни ему суждено провести в пыли и грязи кортозисных рудников, трудясь без продыха на «Рудодобычу Внешнего Кольца». Это была на удивление действенная ловушка: люди вроде Герда и Херста в нее попались. Но Дес следовать их примеру не собирался.

Несмотря на неподъемный отцовский долг, Дес знал, что когда-нибудь он расплатится с «РВК» и простится с прошлой жизнью. Он был рожден для великих свершений, а не для жалкого, убогого существования. Он знал это с абсолютной уверенностью, и это знание придавало ему сил, чтобы продолжать бесконечный и, казалось, безнадежный труд. Сил, чтобы бороться, даже когда внутренний голос нашептывал, что все бесполезно.

Его отстранили от работы на шахте, но существовали другие способы добыть деньги. С непомерным трудом Дес заставил себя встать с кресла. Пол качался у него под ногами: компьютер непрерывно корректировал полет, пилотируя аэроавтобус на запрограммированной высоте в полметра над землей. Дес выждал секунду, чтобы приноровиться к ритму качки, потом поплелся по проходу в сторону кабины, где сидел водитель. Парень был ему незнаком, но все они выглядели одинаково: хмурые, неулыбчивые, с пустыми глазами и таким выражением лица, будто голова сейчас лопнет от боли.

— Эй, — как можно более непринужденно сказал Дес. — Корабли сегодня садились в космопорту?

Водителя не волновала дорожная обстановка. Сорокаминутный маршрут между шахтами и колонией пролегал по голой равнине и был прямым как палка: некоторые водители умудрялись даже подремать в пути. Однако сегодняшний даже головы не повернул.

— Пару часов назад сел грузовоз, — равнодушно отозвался он. — Военный. Из Республики.

Дес улыбнулся:

— И что, надолго они?

Пилот не удостоил его ответом, только фыркнул и покачал головой, дивясь глупому вопросу. Шахтер кивнул и побрел обратно к своему сиденью. Он тоже знал ответ.

Кортозис применяли для изготовления корпусов самых разных кораблей, от истребителей до крейсеров и линкоров. Его волокна вплетали и в броню солдат. Война с ситхами продолжалась, и потребности Республики постоянно росли. Каждые несколько недель на Апатрос прибывал республиканский грузовой корабль и на следующий день улетал, набив трюмы ценным минералом. Но до отправки его команде — как офицерам, так и рядовым — делать было совершенно нечего, только сидеть и ждать. По опыту Дес знал, что республиканские вояки, когда выдавалась свободная минутка, любили играть в карты. А там, где играют в карты, можно разжиться деньгами.

Опустившись на свое сиденье, Дес решил: пожалуй, отправляться на боковую еще рано.

К тому времени, когда транспорт остановился на окраине колонии, Дес прямо дрожал от предвкушения. Он выпрыгнул из автобуса и лениво побрел в сторону бараков, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Он живо представлял себе, как в эту минуту солдаты сидят со своими кредитами за игровыми столами в единственной кантине колонии.

Впрочем, гнаться не имело смысла. Был ранний вечер, и солнце только-только садилось за горизонт. Большинство рабочих из ночной смены уже проснулись. Многие из них сейчас торчали в питейном заведении, коротая время в ожидании своего рейса. Дес знал, что в ближайшие пару часов ему крупно повезет, если он хотя бы найдет, где пристроить задницу, не говоря уже о месте за столом для игры в пазаак или сабакк. А до того времени, когда рабочие дневной смены погрузятся в аэроавтобусы и поедут домой, оставалось еще несколько часов; он успеет засесть в кантине задолго до их появления.

Вернувшись в свой барак, юноша сбросил грязную спецовку и залез в пустую душевую, где тщательно смыл с себя пот и минеральную пыль. Затем переоделся в чистое, вышел на улицу и неторопливо пошел к кантине, которая располагалась на другом конце города.

Кантина не имела названия, да оно и не требовалось. Не было еще случая, чтобы кто-то не смог ее найти. Апатрос был маленьким мирком, немногим больше какой-нибудь луны с атмосферой и собственной растительностью. Достопримечательностей на планетоиде имелось не много: шахты да колония, разделенные унылыми пустошами. Шахты представляли собой обширный лабиринт выработок и туннелей, которые проложила «РВК», а также перерабатывающие и очистительные заводы корпорации.

Здесь же располагался и космопорт. Каждый день из него отчаливали фрахтовики с грузом кортозиса для богатых планет, расположенных ближе к Корусанту и галактическому ядру. Раз в два дня сюда же прибывали корабли с оборудованием и припасами, необходимыми для функционирования шахт. Сотрудники компании, которым не хватало физической силы для добычи кортозиса, работали на очистительных заводах или в космопорту. Платили им меньше, но и жили они дольше.

Впрочем, независимо от того, кто где работал, после смены все возвращались в одно и то же место, которое звали домом. Колония являла собой ветхий поселок из бараков, воздвигнутых компанией для нескольких сотен рабочих, которые должны были обслуживать рудники. Как и сам планетоид, колония официально носила название Апатрос, но обитатели обычно именовали ее «Шлаковые хаты». Все домики были цвета грязно-серой дюрастали, стены — обветшалые и изъеденные ветрами. Внутри строения выглядели практически одинаково: временные бараки для рабочих, давно превратившиеся в постоянные. В каждом было по четыре комнатушки на двоих, хотя частенько их занимали трое обитателей или больше. Бывало, в одной комнате жили целые семьи, если не могли наскрести денег на заоблачную арендную плату, которую «РВК» брала за дополнительную площадь. В каждой комнате имелись койки, встроенные в стены. Единственная дверь выводила в коридор, в конце которого находились общие уборная и душевая. Двери скрипели на разболтанных петлях, которые никто никогда не смазывал. Крыши были в заплатах, потому что всегда протекали, когда шел дождь. Разбитые окна скрепляли липкой лентой, чтобы защитить комнату от ветра и холода, но никогда не меняли. На всем лежал тонкий слой пыли, но жильцы даже не думали ее вытирать.