Евгений Синтезов - Лох с планеты Земля

Единственный, к чему бы мы охотно прикасались, он сам, нагло пользовался временной неприкосновенностью. Ну не можем же мы позволить себе всякое друг при друге! Засмеют же завистливые стервы. Уж лучше отомстить тишком, чтоб не узнал никто.

Ага, мне так казалось, пока мы чинно разглядывали неподвижный голый лысый манекен, отметив только, что фигурка, вроде, ничего. А в комнате Грейс начала — мол, теперь бедняжке Мари хоть в петлю, Макс завёл себе постоянную подружку.

Мари ответила, что переживёт, а вот всяких шлюх, готовых давать этому шпеньдику в надежде съехать из общаги, ей ни капельки не жаль. Они теперь могут вешаться на новенького — ему скоро понадобится оператор!

— Не понадобится, — тихо проговорила Кэш, и мы только тогда увидели, что она лежит на своей старой койке, бездумно глядя в потолок. А на ресницах ещё блестели слёзы!

— Кэш! Ты что здесь… Поругалась с Воем? — я сразу догадалась.

— По-ру-га-лась, — пропела Кэш, не обернувшись.

— Сильно? — Грейс сразу переключилась на свежую тему, — может быть, расскажешь?

— Из-за котёнка, — пропела Кэш.

— Буренького такого? — предположила Мари.

— Ага. Вой сначала его мне подарил, а потом отдал Доку. Говорит, за спирт.

— За спирт?! — мы, конечно, не поверили.

— Соврал, понятно. У него с Доком странные делишки…

Мы навострили ушки. Она вдруг повернулась к нам, разглядывая, будто впервые видит. Долго колебалась, мы молча ждали её слов.

Кэш сказала просто. — Новенькому не нужен оператор. Точка. И немедленно забудьте, что я вам только что сказала.

— Разве ты нам что-то сказала? — мы синхронно захлопали ресницами и засмеялись.

Да уж, она сказала очень много и досадно мало. Воя, Дока и новичка связывает тайна. Раскрыть её способен только Макс. Мы переглянулись, в глазах подруг отразилось мерцание моих глаз.

Семён

Странно — я подсознательно был уверен, что наше настоящее знакомство с Воем должно начаться именно с мордобоя, напряжённого ждал, и не смог в него сразу поверить, когда он стал реальностью.

Вой живо напомнил мне Димона, моего школьного злейшего врага в младших классах и классного приятеля в старших. Для него все ребята оценивались и классифицировались только по одному критерию — кто кому «даст», в смысле навешает.

Причём сия система для него никогда не существовала чисто умозрительно, не была мёртвым знанием и требовала постоянной опытной проверки. Дима жил и учился будто бы в бесконечном чемпионате по схеме «каждый против каждого» или «я против всех».

Всё, казалось бы, с ним ясно, но в тоже время Дим неплохо успевал по всем предметам, успешно участвовал сначала в школьных, а потом и в городских соревнованиях, и с каждым годом всё больше нравился девочкам.

Вой оказался парадоксальней на порядок. За не напускной простотой совсем не скрываются, но и не выпячивают себя, безжалостная логика, беспощадный юмор, он сам словно воплощение беспощадности.

Но в каждом его взгляде, жесте, интонации чувствуется, что я интересен Вою не с точки зрения формальной логики — он всё обо мне уяснил едва ли ни с первого мгновенья — я интересен ему по-человечески. Ему небезразличны мои эмоции, мотивы.

А тут по морде сразу, прям с ноги! Сработали рефлексы, всё сразу упростилось — бьют, так дерись! Через полминуты боя я понял, что всё по-прежнему непросто. Он со мной играл, испытывал. И в тоже время пытался донести некую идею, из тех, что не выскажешь, их убивает глупый пафос.

Вернее, понял это я потом, обдумывая бой в капсуле регенерации, тогда лишь ощутил, насторожился. Сделал вид, что принял правила игры, и ждал подвоха от него. Дождался, сделал вид, будто купился на провокацию и попытался-таки его достать.

Не вышло, разница в классе оказалась колоссальной. Но я всё равно считал себя победителем — он не понял, что повёлся я притворно, что я способен на подобные финты, и как-нибудь он точно прощёлкает!

Тогда ж мне оставалось только дожидаться, когда он сам решит закончить спарринг. По сути, очередной финт — демонстрация упрямства, ярости. Тоже обман, ведь я добрый в душе. Снова удачно, ему это просто надоело.

А об идеях, о которых не расскажешь, я знал со школы. Вот перескажи я кому-нибудь свои мысли о драке с Воем, сочтут, что выдумываю, рисуюсь. Для большинства людей любая драка это только страх и боль, но это лишь самые сильные ощущения, и когда они немного притупляются, проявляются иные чувства.

Азарт, интерес — игра, спор, диалог. Так с Димкой в старших классах мы дрались просто из любви к этому занятию, нам редко встречались достойные оппоненты. В драке с ним мне не хватало горечи и перца — боли и страха, ведь мы друг друга точно не думали калечить, и оба это знали.

С Воем это можно лишь предполагать с большей или меньшей уверенностью, в смысле его намерений, конечно. То, что он легко может изуродовать, вопросов не вызывало, особенно после посещения мед-отсека — Док оказался способен соскоблить меня с палубы и полностью восстановить за пару-тройку часов в капсуле ускоренной регенерации.

Другое дело, что назвать это приятным язык не повернётся, даже если не откусишь его в процессе. Почему мне подумалось о языке? Вытащил меня Док из капсулы, как новенького, велел одеваться и возвращаться к обязанностям по судовой роли. Мол, трудоспособен без ограничений.

Я замялся, вдруг он мне ещё что-то скажет? Должна же была капсула сделать какие-то анализы, ну, я не знаю, тесты!

Док успел усесться за стол, занялся какой-то писаниной. Обалдеть — шариковой ручкой в бумажном журнале! На инопланетном космическом корабле!

Я замешкался, он ко мне обернулся. — Ещё что-нибудь беспокоит?

— Э… нет, наверное…

— Славно. — Он улыбнулся. — Захочешь уточнить, так не стесняйся, приходи. Потом. А сейчас проваливай, мне некогда.

— Ага, конечно, Док, спасибо, — я и не понял, как очутился в коридоре.

Снова неожиданная встреча! Да уж, тесен мир в летающей тарелке. Ко мне шли две пары ладных русоволосых близнецов, два парня-близнеца и девушки-близняшки. Я вспомнил, что уже видел их в столовке.

— «Клоны», — само собой мелькнуло в голове.

— Сам ты, Сёма, клон, — ответил кто-то из парней, не переставая улыбаться. — Поосторожней с мыслями, дружище.

Упс! Они тоже понимают мои мысли, етит их общий разум!

Все четверо весело рассмеялись.

Одна из девушек сказала мысленно. — Это не мы. Искин, искусственный интеллект Буханки.

— А вслух, по-русски не? — буркнул я смущённо.

Снова смех. — Не, Сёма, по-русски найн, мы же нерусские, немцы. Искин и переводит заодно.

Ладно, подумаешь! Ну, близнецы, ну, немцы — Фара так вообще не с Земли, и ничего такого!