Евгений Синтезов - Лох не мамонт

Только бы яйца не отморозить, ноги-то, может, и новые потом вырастут в регенерационной капсуле. От осознания положения ногам стало ещё холоднее, на лбу ощутимо выступила испарина. Ага, а по данным системы чувствую себя в целом удовлетворительно.

Ну, ей виднее, только пока при памяти, передадим-ка управление бортовому киберу. Что? Запрос на открытие огня? Однозначно запрет. Сколько всё это ещё терпеть? Двенадцать минут? Да ну нафиг, лучше потерять сознание…

Очень у меня нынче хорошо получается терять сознание, просто по желанию. Отключаюсь как холодильник, если б только некий высший разум наделил его сознанием. Правда боюсь, что родись я в следующей жизни разумным холодильником, постоянно буду течь и ничего до конца не замораживать именно в силу своей разумности или лени.

Видать судьба такая, или предназначение моё э… оправдывать нетривиальные результаты отсутствием деструктивной мотивации. Мол, я ж не хотел — оно само. Кажется, мне и не нужно хотеть, я просто «часть той силы…», что вечно «ничего такого не хотела».

Кстати, меня не от обморока потянуло на философию, это никакой не бред, а моя новая суровая реальность. Как в первый раз попробовал после наступления клинической смерти в спарринге с Воем пожить в матричном виде, так и не упускаю случая подключиться к разным цифровым носителям.

Я даже придумал на этот счёт теорию — никому ещё не рассказывал, даже Максу. Получается, вроде бы, логично. То, что я думаю, означает, что я хотя бы мысленно существую. Значит я — это душа, ведь вот же тело моё без чувств болтается в скафе.

Но думать-то мне по идее нечем — мозги в отключке. Я предположил, что душа и тело связаны сознанием, той непонятной фигнёй, которая возникает как следствие нейронной активности.

Обычно при потере сознания люди ни о чём не думают, но мою-то нейронную активность дублирует имплант, и передаёт киберсреде. На корабле искину, а здесь полётному киберу, заключенному в скафандр. Получается, что мне, то есть душе фиолетово, чем думать.

Может быть, всё это выдумки и ничего такого нет, только я в обмороке потихоньку снизу замораживаюсь, сверху запекаюсь в собственном соку, а сознание в кибер-скафе выполняет полётное задание. И машина не замечает подмены!

Правда, чувствую себя здесь после Буханки клиническим имбецилом — у корабельного искина несравнимо больше мощности и данных. Приходят внешние запросы, понимаю, что спрашивают о чём-то, но при попытке понять, о чём, ответ один — доступ к массиву закрыт. Массив это мои мозги, походу.

Но и не расстраиваюсь особо, тактических данных вполне достаточно. Моя задача сейчас — ни в коем случае не сорвать боевой выход, а это непременно случится, если информация о состоянии моего организма попадёт к Даку.

Молчу себе, может, я не в настроении? За то даже голосом себя не выдам, нет у меня никакого голоса, даже записей нет. Вернее, записей чужих голосов в базе данных языковой обучалки достаточно, но не отвечать же Даку голосом Фары? К тому же не имея ни малейшего понятия, что говорить.

Да и к чему разговоры, когда всё идёт по плану и вообще скоро кончится? Прошли последнюю контрольную точку, не прибегая к услугам кибера, сам задаю новую траекторию до контакта с Буханкой. Всю дорогу шёл первым, теперь же ухожу в сторону, в спираль — по идее вероятный противник сбит с толку.

Крыло уходит по неожиданному вектору к точке рандеву с носителем, я догоняю в арьергарде. Пространство к счастью так и не наполнилось заревами взрывов, никто на нас не охотится.

На подлёте устанавливаю связь с Буханкой, шлю лаконичный запрос на срочную медицинскую помощь. Выравниваю скорости, идеально зависаю у ворот. Девчонки загарпунили машину, потащили на стол.

Ну, вот и всё, теперь можно отрубиться по-настоящему, типа, вот такой герой — терпел до последнего и только в ангаре рухнул без чувств.

Очнулся на кушетке медблока уже без полётного скафандра, просто в комбезе. Пришёл в себя от резкой аммиачной струи, бьющей в нос от тривиальной ватки.

Приоткрыл глаза, захрипел, Док убрал вонючку из-под носа. Её место в поле зрения занял странный продолговатый предмет с утолщением на конце, характерных окраски и размеров.

— Сёма! — раздался трагический голосок Лилит, — зачем тебе это?!

— Не тычь так, в глаз ещё попадёшь! — вступилась Мари, отвела руку Лилит с предметом от лица.

— Лилит! — одёрнула её Грейс, — это совершенно не наше дело, только…

Она заглянула мне в глаза и тоже не сдержалась, сорвалась в драматизм, — Сёма! Зачем тебе это в космосе?!

Я в смущении отвернулся и увидел, как у кушетки сидящая на корточках Фара увлечённо разглядывает вещички в уже открытом мусорном пакете.

Я пробурчал угрюмо. — Это не моё!

— Конечно, — согласилась Фара, вставая.

Наклонилась ко мне, улыбнулась, прикалывая на грудь, снятый с обоссанного котом комбеза тот самый значок с изображением ореха под микроскопом и надписью «Экспериментатор первого уровня».

Спросила ласково. — Остальное в каюту заберёшь?

Я хрипло заорал, рывком пытаясь встать с кушетки. — Да не моё это!!

Док легко уложил меня обратно.

— Хорошо-хорошо, — задушевно пропела девушка, — значит, можно в утилизацию?

— Мы сейчас отнесём! — поспешно проговорила Грейс.

— Я сама отнесу, — отрезала начальница. — Быстро всё положили обратно в мешок и ушуршали по делам!

Валькирии, оказывается, успели обзавестись сувенирчиками. Скромненько бросили интересные вещички в пакет, показали начальнице пустые ладошки и под её суровым взглядом покинули помещение медотсека.

Фара повернула ко мне вновь подобревшее лицо, — Сёма, тебе совсем не нужно прятать эти вещи таким экстравагантным образом…

— Я их не прятал, а думал, что выбросил!

— Сёмочка, — заговорила она проникновенно, — ты в космосе, и можешь быть каким угодно извращенцем, только…

— Я не извращенец, — просипел упрямо.

— Но только не дебилом! — резко договорила Фара.

Помолчав, снова мне улыбнулась. — К счастью это не так. Расскажи, пожалуйста, как слетал?

— Нормально, — мне совсем не хотелось вдаваться в подробности.

Док засмеялся, помотав гривой, — тогда чего тут разлёгся? Ноги-то чувствуешь?

Я пошевелил пальцами в носках, — угу.

Он удивился. — И даже не болят?

Я прислушался к своим ощущениям. — Не-а!

— Странно, — Док поскрёб щетину на подбородке, — ты их по идее должен отморозить… Постой-ка! Ты ведь лежал в кресле не полностью?

Я кивнул.

— Тогда ты труп, — сказал он растерянно, — тебя обязана была убить стартовая перегрузка.

— Это нано-боты живучести, — снисходительно проговорила Фара, — ожили гравикомпенсаторы. Немного раньше срока, но другого объяснения нет.