Юлия Хегбом - Энцелад Титан. Галактические законы. Континуум [publisher: SelfPub]

Я мрачно смотрю на Антарианиуса, так как он сказал то, чего я сам опасался. Империя отзывает свои флоты. И никто из имперских пилотов не смог бы сбить никого из нас. Император сдержал слово, Итиус – тоже. А ведь Эрнест, пилот Империи не стрелял, как только понял, что я – наследник Императора. Стреляли Древние. Конечно я знаю, что всего лишь выиграл для тех, кто живет в Солнечной Системе и Империи несколько лет без войны. И цена за это – моя жизнь.

Почему Антарианиус не хочет рассказать мне всего, что знает сам? Не понимаю я, почему он вообще пришёл. Он появляется лишь тогда, когда заранее расчитывает на какую-нибудь поблажку или прибыль. Немедленную или в будущем.

– Лан, я у тебя спросить хочу, ты помнишь, чего ты сам больше всего боишься? – тревожно говорит мне Антарианиус.

– Почему ты меня об этом спрашиваешь ? – не нравится мне то, что Антарианиус выглядит испуганным. Когда это его волновали мои проблемы?

– У меня есть причина для расспросов. Пожалуйста, попытайся вспомнить, что тебя пугало больше всего, – отвечает Антарианиус.

– Зачем ты вообще пришёл? – хмуро спрашиваю я его.

– Я пришёл потому, что с сегодняшнего дня твой и мой знаки в Континууме Древних – идентичны. Рейе говорит, что он такого раньше не видел, Итиус лишь пробурчал мне в ответ, когда я ему показал, что мой знак изменен, что поздравляет меня с выбором побратима. И добавил, что я похоже доигрался до того, что разделю с тобой твоё наказание. Знать бы ещё, какое именно.

Я пытаюсь вспомнить больницы, в которых пришлось лежать в детстве. Но память мгновенно подкидывает другое воспоминание… Я помню, почему Ольга стала медикологом и шефом РРЦ. И почему я помог ей открыть этот центр. В память врезалось лицо того пилота с лихорадкой Леднёва… Он тогда смотрел на меня в упор. И на звезду Коммандоркапитана Рессата. А потом спросил: ”Ты ведь телекинетик, парень, так?” Я не ответил ему. Я не хотел смотреть на него. Я помню, что на нем была такая же пилотская форма, как и на мне, только без знаков отличия. Я знал, что он тоже пилот. Я застыл, не осмеливаясь ни пошеаельнуться, ни отвернуться, пока Ольга пыталась вколоть ему какие-то лекарства, которые она всегда с собой носит. Но обычные обезболивающие препараты при лихорадке Леднева боль снимают плохо. Тогда я первый раз видел, что такое «Блокада». И пока мы ждали медицинский флайер, пилот посмотрел мне в глаза. Он заметил, что на мне тоже пилотская форма и сказал мне почти беззвучно: ”Коммандоркапитан”. Я не ответил, просто стоял рядом. У пилота не хватило сил сказать мне что-то ещё, но я прочёл его мысли: ”Это худшая судьба, чем смерть, парень. Для пилота. И ещё более страшная – для телекинетика”. Почему он тогда об этом думал? Может быть, он заметил страх в глубине моих глаз, и понял, что меня ждёт? Знал он о законе Континуума, законе о невмешательстве? Наверное, знал. Я чувствую, что устал.

Когда открылся рессатский реабилитационный центр у меня не хватило духу спросить Ольгу, что стало с тем пилотом. Надеюсь, он выжил. Иссин хвастал, что они не потеряли ни одного пациента. Я смотрю на Антарианиуса широко открытыми глазами и пытаюсь рассказать о том, что я только что вспомнил, но вижу, как он произносит почти беззвучно ”Лихорадка Леднёва”. Антарианиус смотрит на меня с обидой в глазах, словно я во всём сам виноват, а он наказан из-за меня. Но почему он считает, что разделит моё наказание? Ведь он – биотелекинетик, и должен бы суметь вылечить себя самостоятельно. Я пытаюсь побороть охвативший меня страх. Похоже, что у меня нет выбора, и на Рессате, в РРС я завис надолго. Я думал, что погибну. Но у Континуума – свои правила, и я выжил. Да ещё и Антарианиуса в свои проблемы успел втянуть.

Не знал, что то, что я увижу отчаяние тех, кто мне дорог, так на меня повлияет. Я то думал, что меня просто оставят на Астре-2. То, что Раи, Сэм и Давид остались ждать пока меня прооперируют, меня поразило. Я не очень уверен, что на их месте поступил бы так же. При всём моём уважении к нашей пилотгруппе от медикологов я стараюсь держаться подальше, пока это возможно. Я чувствую, что боль возвращается, и с отчаянием понимаю, что не смогу долго сопротивляться поглощающей меня тьме. Понимаю, что анестезия начинает действовать и я сейчас засну. Я вновь вижу операционную, но боль стала настолько нестерпимой, что я теряю сознание.

Астра – 2.

Резкая боль в груди и во всём теле… И обжигающий арктический холод, и смертельная усталость. Усталость и боль не дают пошевелиться и почти невозможно ни на чём сконцентрироваться. А ведь еще нужно попытаться услышать о чём говорят люди в комнате. Почему мне кажется, что важно не показывать, что я очнулся? Почему мне кажется, что я должен узнать, о чём они говорят, пока они думают, что я без сознания, и что это важно? Я с пяти лет не притворялся спящим: не было причины. Я слышу шаги и голоса нескольких людей, телепатически считывать их не получается: видимо, поблизости включена ноль-зона. Что случилось? Почему я не помню, где я нахожусь? Да ещё так холодно… Кто-то заботливо укрывает меня ещё одним одеялом, но я всё равно чувствую холод. Интересно, это опять Иссин сломал энергетический распределитель, а заодно и регулятор теплообмена, и в нашей каюте опять отопление не работает?

Иссин возмущённо восклицает телепатически: ” Я к этому не имею никакого отношения! ”

– Ты должна увеличить ему дозу обезболивающего, раз уж ты начала терапию – взрослый голос, раздраженный. Моё подсознание автоматически помещает этот голос в группу «опасность».

– Иначе он опять потеряет сознание. На этот раз – от боли, – уточняет «взрослый».

– Я и сама вижу, – спокойно отвечает знакомый голос…

– Ольга? Почему она на станции Коммандоркапитанов? И где Раи, Сэм, Давид?

Высокий звук, похожий на птичью трель.

– Иссин, если ты решил со мной поговорить, вовсе не обязательно вызывать у всех присутствующих головную боль! Иссин мне не отвечает, а удостаивает таким же звуковым ударом, как и минуту назад.

– Иссин! Я согласна с тобой, что ситуация из рук вон, я понимаю, что ты в отчаянии, но ещё одна такая трель и я попрошу тебя присоединиться к Раари, ты должен понимать, что мешаешь, – голос Ольги уставший, я чувствую, что она расстроена, только причину не могу вычислить. Ольгу и её недовольный возглас Иссин игнорирует.

– Не знал, что компьютерная программа может плакать. Ольга, ты очень плохо влияшь на Иссина, – я слышу тот же самый, почти знакомый мне голос взрослого мужчины.

Всё-таки, почему мне кажется, что этот человек представляет угрозу? Может, просто нанести ему телекинетический удар, а потом уже разбираться, почему мне не понравился его голос? В пять лет я бы так и сделал. Сейчас… наверно, не поймут. И с рук точно не сойдет. Раи пообещает очередной «трибунал»… и мне просто стыдно перед Ольгой устраивать беспричинную истерику.