Николай Шмелёв - Бесплатное космическое путешествие

— Ладно, — согласился Алексей отказаться от описания картинки, напоминающую добротно сколоченный фильм ужасов. — Тут же, в "Лаборатории синтеза растений" произошёл забавный случай. Полез мужик спросонья на стрингер под потолком, где за вентиляционной шахтой хранил заначку. Товарищи подумали — всё! Если лезет на вертикальную стену… Спеленали его, короче, и отнесли в "Станцию дезинфекции", передав с рук на руки "Эфирам", которые сами кровно заинтересованы в ликвидации распространения заразы ещё на зачаточном уровне. Жить всем охота! Поместили мужика на кладбище, где тот чуть не поседел.

— И что — конец ему? — посочувствовал Тарантул.

— Да нет, Пьер, вроде бы обошлось. Он прошёл ряд тестов, которые не могут пройти заражённые индивиды.

— А почему покойников складируют на кладбище, а не выбрасывают в открытый космос? — поинтересовался Экономист.

Проводник усмехнулся и пояснил:

— Во-первых, Адам, на кладбище уже есть покойники, из числа "Органиков" и "Синтетиков", которые первыми пострадали в грибнице. Что тогда с ними надо было делать — никто не знал, кроме профессора. Он велел их туда положить. Только потом выяснилось, что эта учёная шельма на заражённых опыты ставил, но, и сам полёг за компанию. Поговаривали, что от другого, но, это неважно! Оказалось, что простой противогаз не помеха микроскопическим спорам. Не знаю, как на Земле, а здесь грибы обладают совсем другими способностями к выживанию. Вывод: одним мертвецом больше, одним меньше…

— Ну, а во-вторых? — прищурился Фриц.

— Во-вторых, тащиться с заражённым до "Ангара", где находится самый ближайший шлюз, слишком далеко. Хлопотное это дело! К тому же, эти прохвосты за проход плату требуют — идиоты!

Пока разведчики разглагольствовали, они не заметили, как вошли на охраняемую территорию перед входом в "Лабораторию синтеза растений". Первым охранным барьером было растение "Раффлезия", испускавшая настолько гнилостный запах, что многие пришедшие падали в обморок. Обитателям лаборатории оставалось только обчистить их карманы и отнести пострадавших подальше от оранжереи.

Первым почувствовал неладное Фриц. Он принюхался и растерянно сказал:

— Трупами запахло.

— Это цветок такой, — пояснил Алексей.

Неожиданно, запах стал настолько концентрированным, что разведчики еле успели среагировать. Надев противогазы, Дервиш с Тарантулом подхватили Гнома под руки и потащили к выходу. Падая в обморок, он не успел даже сообразить, что происходит. У Мио, как азиатки, был врождённый иммунитет к таким запахам, а вот остальные, чуть серьёзно не пострадали.

Витя Калахари, отдышавшись, спросил:

— Что это было?

— Вонючий цветок "Раффлезия", — пояснил Проводник. — Вообще-то, мне местные ботаники объясняли, что такой критический запашок несвойственен этим растениям. На Земле вонючие цветы, с гнилостным запахом, нисходящем к трупному, привлекают для опыления насекомых, специализирующихся на поедании падших животных и прочих гниющих органических останков. Запах — закачаешься, но, в пределах разумной нормы, чтобы от неё не окочуриться. А здесь произошла, как вы знаете, непредвиденная мутация и теперь эти цветочки хоть в газовую камеру помещай — не хуже "Циклона Б".

Посмотреть на странную компанию вновь прибывших гостей сбежались все члены лаборатории. Они выстроились в ряд, как почётная делегация, для встречи важных персон. Не хватало только каравая на рушнике и солонки сверху. А так бы здорово получилось: "Хлеб-соль, гости дорогие! Хлеб-соль!" Проводник зажмурился и представил аппетитный румяный хлеб: круглый, толстый и горячий. Запах от него распространялся на несколько отсеков и будоражил воображение. Несуществующий запах проникал в сознание, продуцированный мозговыми извилинами. Проводник давно знал, что такое "хлебное" голодание. Ещё будучи на Земле, в её довольно-таки глухом уголке, Алексей встретил группу туристов, которые не рассчитали с выпечкой. Голода, среди них, как такового не было — было полно консервов, но на его хлеб туристы смотрели такими глазами, будто бы только что прибыли из концентрационного лагеря, где провели по восемнадцать лет каждый. Вернул Проводника к действительности голос Петерсона, который на ломанном русском языке спросил:

— Алексей — ты здесь?

— Тутоти, — ответил Проводник, в знак согласия кивнув головой.

Руководитель лаборатории закатил глаза и обречённо изрёк:

— Ну и язык у вас! Нет бы просто сказать "здесь". Как бы не так… Извращаются на все лады: тутоти, туточки, тут и далее — по списку.

— Поэтому ваш Даль чуть с ума и не сошёл… К моменту завершения толкового словаря, он сам запутался в определениях.

— Ну да ладно, — согласился Питер. — Хрен с ними, с этими энциклопедиями! Сам-то с чем пожаловал: на побывку, за мукой или просто так?

— Как бы не так, — горестно вздохнул Проводник. — Сейчас по станции, без нужды, мало кто шарахается. Если только в поисках вдохновения на предмет наилучшего варианта прощания с жизнью.

— Да-да, — согласно выдохнул Петерсен, тоже мотая головой, как необъезженная лошадь. — Сейчас, просто так — трава не растёт…

От двоякопонимаемого намёка Алексею стало ещё грустнее, а вот другие почувствовали запах добычи. Пока они пребывали в своих мечтах о предстоящем банкете, Проводник обсуждал с руководителем лаборатории условия сделки. За волокно из луба экзотического растения "Х", Петерсен потребовал, не много-ни мало, навоз редкого животного, которое ютится в зоопарке. Как оно называется, Питер не знал. Он знал, что после сложной переработки, из луба растения "Х", производят сверхпрочную целлюлозу, а уж из неё делают сверхпрочные синтетические нити и спросил Проводника напрямик:

— А зачем вам сверхпрочные нити?

— Да нам-то они, Пит, по большому счёту — в пах не упирались! — ответил Алексей. — Они нужны "Инженерам". Бронежилеты, кажется, они собираются шлёпать, а вот вам зачем особый навоз? Простого не хватает?

— О-о-о! — воскликнул Петерсен. — Из навоза редкого животного, после переработки получается такое удобрение, которого хватит на — о-го-го.

— Понятненько, — вздохнул Проводник, с грустью прикидывая объёмы поставок и то, как он сообщит это известие товарищам.

Услышав про то, что им придётся через всю станцию переть мешки с говном, у народа аппетит, сам собой, как-то отпал. Сознание усиленно продуцировало неподражаемый запах, всё уверенней и уверенней вытесняя им остальные ассоциативные ароматы. В итоге, через пару минут в сознании стоял не только запах навоза, но и куриного помёта. На всякий случай… Ещё человеческого и прочее… А также на языке явственно ощущался его привкус…

Время, отпущенное на сон, провели тут же — в лаборатории. Сон Проводника был недлинным и, отчасти, однообразным. Снились ему ему плантации "раффлезии", смердящих так, что мухи, летящие на запах, падали замертво ещё на подлёте. Подлый обман цветка заканчивался ничем. Наконец-то нашёлся один особо стойкий жук-мутант. Летая от цветка к цветку он пытался обнаружить протухшую колбасу, но не находил. После посещения очередного цветка, являющегося сотым, по счёту, жук, с возмущением, крикнул человеческим голосом: