Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

Грего отвернулся.

— Я понимаю, — снова вздохнул он.

— Всем страшно, — в свою очередь вздохнул Ольядо. — Даже Королеве Улья. Никто не хочет умирать.

— Джейн умерла, но не осталась мертвой, — возразил Грего. — А по словам Миро, айю Эндера ушла живой к Питеру, куда-то в другой мир. Королевы ульев умирают, но их память живет в умах их дочерей. Пеквенинос переходят в новую жизнь и живут как деревья.

— Некоторые из нас, — вставил Водная Преграда.

— А как же мы? — спросил Грего. — Нас уничтожат. Какое будет тогда иметь значение, что у кого-то из нас были планы, какое значение будет иметь работа, которую мы выполнили?

Дети, которых мы вырастили? — Он пристально посмотрел на Ольядо. — Какое значение будет тогда иметь твоя большая и счастливая семья, если всех нас в один момент сотрет с лица Земли эта… бомба?

— Ни одно мгновение в жизни моей семьи не прошло зря, — тихо сказал Ольядо.

— Но цель жизни в том, чтобы двигаться дальше, разве не так? Оставить свой след в будущем.

— Да, — кивнул Ольядо, — но только одна из целей. А другая — это настоящий момент, сегодня. А еще одна — создать сеть связей. Связей от души к душе. Если бы целью жизни было просто ее продление, то ничто другое вообще не имело бы значения, потому что в таком случае «сегодня» всегда было бы только предвкушением и подготовкой к «завтра». Но ведь существуют сбывшиеся надежды, Грего. Существует счастье, которое у нас уже есть. Счастье каждого мгновения. Конец нашей жизни, даже если не осталось ничего, чтобы продолжить ее, если нет никаких последователей или потомков, конец жизни не стирает ее начала.

— Но тогда ее нельзя оценить, — возразил Грего. — Если твои дети умерли, вся твоя жизнь — пустое.

— Нет, — спокойно, но твердо сказал Ольядо. — Ты говоришь так потому, что у тебя нет детей, Грегуино. Но ничего не утрачивается. Ребенок, которого ты держал на руках хотя бы единственный день до своей смерти, не пустое, поскольку одного этого дня достаточно для достижения цели самой по себе.

Ты уже отодвинул небытие на час, на день, на неделю, на месяц. И если мы все умрем здесь, на этой маленькой планете, наша смерть не зачеркнет прожитых нами жизней.

Грего покачал головой.

— Нет, ты не прав, Ольядо. Смерть отменяет все.

Ольядо пожал плечами.

— Тогда зачем же ты прикладываешь усилия и что-то пытаешься делать, а, Грего? Ведь ты все равно когда-то умрешь.

Зачем заводить детей? Ведь и они когда-то умрут; умрут и их дети; все дети умирают. Когда-нибудь звезды улетят или взорвутся. Когда-нибудь смерть накроет всех нас стоячей водой небытия, и ничего не будет всплывать на поверхность, ничего не выдаст того, что мы когда-то здесь жили. Но мы-то жили, и в то время, когда жили, мы были живыми. Правда в том, что было, есть и будет, а не в том, что могло быть, должно случиться или никогда не может произойти. Если мы умрем, наши смерти будут иметь смысл для остальной вселенной. Даже если о нашей жизни никому не было известно, сам факт того, что кто-то жил здесь и умер, эхом отзовется по всей вселенной.

— И тебе довольно этого? — поинтересовался Грего. — Умереть в назидание? Умереть, чтобы другие почувствовали ужас от того, что они убили тебя?

— Бывают и худшие предназначения.

Их прервал Водная Преграда:

— Последний анзибль, подключенный в диалоговом режиме, прошел инспекцию. Теперь подключены все.

Разговор прервался. Пора Джейн найти дорогу назад, если возможно.

Они ждали.

Через одну из своих работниц Королева Улья узнала новость о восстановлении связей анзиблей.

«Пришло время», — сказала она отцам.

«У нее получится? Ты можешь привести ее?».

«Я не могу провести ее туда, куда не могу попасть сама, — ответила Королева Улья. — Она сама должна найти дорогу. Сейчас я могу только сообщить ей, что пришло время».

«Значит, нам остается только наблюдать?».

«Наблюдать буду я, — уточнила Королева Улья. — А вы все — вы ее часть или она часть вас. Ее айю сейчас связана с вашей сетью через материнские деревья. Будьте готовы».

«К чему?».

«К тому, что вы понадобитесь Джейн».

«А что ей может понадобиться? И когда?».

«Понятия не имею».

В шаттле дочь улья внезапно подняла голову от своего терминала, поднялась со своего кресла и направилась к Джейн.

Джейн повернулась к ней.

— Что? — спросила она рассеянно. А потом, вспомнив о сигнале, который она ожидала, бросила взгляд на Миро, который оглянулся, чтобы узнать, в чем дело.

— Мне нужно идти, — сказала Джейн.

Она откинулась на спинку кресла, и внезапно силы как будто оставили ее.

В ту же минуту Миро выскочил из своего кресла, а вслед за ним и Эла. Работница уже отстегнула Джейн от кресла и подняла ее. Миро помог ей пронести тело Джейн через коридоры к спальным местам на корме корабля. Там они уложили ее на кровать и закрепили ремешками. Эла проверила дыхание и пульс.

— Она глубоко спит, — объявила Эла. — Дыхание очень замедлилось.

— Кома? — спросил Миро.

— Нет, что-то вроде анабиоза, — объяснила Эла. — А так все в норме.

— Пошли, — позвала через дверь Квара. — Вернемся к работе.

Миро резко развернулся к ней, но Эла удержала его.

— Ты можешь остаться и побыть с ней, если хочешь, — предложила она, — но Квара права. У нас есть работа. Джейн выполняет свою.

Миро снова повернулся к Джейн, погладил ее руку, взял ее и подержал в своей. Остальные ушли. «Ты не слышишь меня, ты не чувствуешь мое присутствие, ты меня не видишь, — говорил Миро про себя. — Значит, я здесь не ради тебя. Но я не могу уйти. Чего я боюсь? Мы все умрем, если ты не сможешь достичь успеха в своей работе. Поэтому я боюсь не твоей смерти.

Я боюсь твоей старой личности. Твоего старого существования среди компьютеров и анзиблей. Ты уже сделала шаг в человеческое тело, но когда твоя старая мощь будет восстановлена, человеческая жизнь окажется всего лишь маленькой частью тебя.

Просто еще одним сенсорным входом среди миллионов других.

Еще одним маленьким островком памяти, заброшенным в полноводном море. Мне ты сможешь уделить только малую часть своего внимания, и я никогда не пойму, что в твоей жизни я всего лишь запоздалая мысль.

Вот чем приходится жертвовать, когда любишь кого-то гораздо больше, чем себя. Я никогда не смогу понять остальной ее жизни. Она вернется, и я буду счастлив с нею все время, которое мы проведем вместе, но никогда не смогу понять, насколько мало времени и усилий она расходует для того, чтобы быть со мной. Развлечение, вот что я для нее».

Он покачал головой, отпустил ее руку и покинул комнату.

«Я никогда не буду прислушиваться к голосу отчаяния, — решил он. — Разве я могу приручить это великолепное существо и сделать Джейн своей рабыней, чтобы каждый момент ее жизни принадлежал только мне? Разве я могу остановить ее взгляд и не дать ей увидеть ничего, кроме себя? Я должен радоваться, что я — часть ее жизни, а не обижаться на то, что не значу для нее больше».