Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

— Как только я стала обучать собственного сына, — говорила она, — я поняла, какой он замечательный. Но тестирование для определения места будущей учебы выявило, что его таланты интересуют МКФ.

Вот тут-то и прозвонили колокола тревоги! Сестра Карлотта поняла, что их сын уже не дитя. Да и сами они — не такая уж юная пара.

— Сколько же лет вашему сыну?

— Исполнилось восемь, — ответил ей Юлиан. — Нам прислали его фотографию. В своей форме он настоящий мужчина. К сожалению, письма оттуда редки.

Значит, их сын в Боевой школе! А они уже вступили в четвертый десяток, но, вероятно, поздно поженились, потом что-то не ладилось с зачатием, потом была внематочная, а затем диагноз — на обычное зачатие не приходится надеяться. Их сын всего на два года старше Боба.

Это означает, что если Графф сравнит генетический код Боба с кодом ребенка Дельфийски, то можно будет легко выяснить, принадлежат ли они к одной и той же клонированной яйцеклетке. Можно будет даже установить, какие именно изменения в генной структуре вызвал «ключ Антона», когда его ввели в структуру, еще не подвергавшуюся воздействию.

Теперь, когда стали известны новые факты, сестра Карлотта поняла, что все кровные родичи Боба должны обладать такими качествами, которые интересовали МКФ. «Ключ Антона», превращающий детей в узконаправленных гениев, не затронул тех качеств, которые интересуют МКФ. Боб обладал ими и без операции. Она дала ему лишь более высокий уровень интеллекта для использования уже имевшихся данных.

Разумеется, все это при условии, что Боб — это ребенок Дельфийски. Однако точное совпадение числа оплодотворенных яйцеклеток и числа детей, помещенных Волеску в «чистое место», говорило само за себя. Так, спрашивается, к какому еще выводу могла она прийти?

Вскоре пришли и ответы. Сначала свой получила сестра Карлотта, почти сразу же и Юлиан. Следователи МКФ явились в клинику вместе с врачом и установили, что яйцеклетки пропали.

Это была плохая новость для Дельфийски, и сестре Карлотте пришлось прогуляться по саду, чтобы дать возможность Юлиану и Елене побыть наедине. Вскоре ее опять пригласили в дом.

— Как много вы нам можете рассказать? — спросил Юлиан. — Вы ведь приехали к нам, уже подозревая, что наши дети похищены? Скажите, они родились?

Сестре Карлотте очень хотелось скрыться за завесой секретности, но, по правде говоря, никакой военной тайной тут и не пахло. Преступление Волеску рассматривалось гражданским судом. И все же, может быть, родителям лучше не знать правды?

— Юлиан, Елена, в лабораториях бывают аварии. Ваши дети могли бы погибнуть в одной из таких. Не лучше ли думать об этой истории как о трагической ошибке? Зачем добавлять тяжелый груз к той ноше, которую вы и без того тащите на себе?

Елена с бешенством накинулась на нее:

— Мне вы скажете, сестра Карлотта, если вы действительно служите Богу Истины!

— Яйцеклетки были украдены преступником, который… нелегально подверг их определенным изменениям. Когда возникла опасность, что его преступление будет обнаружено, он безболезненно лишил детей жизни, дав смертельную дозу снотворного. Дети умерли без страданий.

— Этого человека будут судить?

— Его уже судили и приговорили к пожизненному заключению, — ответила сестра Карлотта.

— Уже? — воскликнул Юлиан. — Как давно были украдены наши дети?

— Больше семи лет назад.

— О! — воскликнула Елена. — Значит, наши дети… когда они умирали…

— Это были новорожденные. Им еще и году не исполнилось.

— Но почему именно наши? Почему он украл их? Он хотел продать их для усыновления? Он был…

— Разве это важно? Важно, что его планы не осуществились, — ответила Карлотта. — Характер экспериментов — секрет.

— Как имя убийцы? — спросил Юлиан. Видя, что сестра Карлотта колеблется, он стал настаивать:

— Его дело слушалось в гражданском суде, не так ли?

— В уголовном суде Роттердама, — ответила она. — Имя — Волеску.

Юлиан отшатнулся, будто его ударили по лицу, но тут же взял себя в руки. Елена ничего не заметила.

Он знает о любовнице отца, подумала сестра Карлотта. Он понял, каковы частично были мотивы кражи. Дети законного сына были украдены бастардом, подвергнуты пыткам, а потом убиты, причем законный сын не знал об этом семь лет. Какие бы муки ни приписывал Волеску своей безотцовщине, он отомстил за них жестоко. Для Юлиана же и его жены немалую роль играло и то, что похоть отца Юлиана обрушила на них несчастье в виде гибели их собственных детей. Грехи отцов падают на головы их детей до третьего и четвертого колена.

А что, если эти поколения будут ненавидеть меня? Впрочем, ни Юлиан, ни Елена не прокляли Бога, хотя их невинные дети…

Во всем этом мало смысла. Так же мало, как в избиении Иродом младенцев в Вифлееме. Единственное утешение — вера, что Господь взял души этих детей и поместил их в сердце своем, а потом даровал покой и сердцам их родителей.

— Извините меня, — сказала сестра Карлотта. — Я не смею сказать вам, что не следует горевать о детях, которых вы никогда не видели. Но вы обретете радость и забвение в любви к сыну, который у вас есть.

— В миллионах миль от нас! — вскричала Елена.

— Я не знаю… но, может, вам случайно известно, отпускает ли Боевая школа своих слушателей навестить родителей, — тихо сказал Юлиан.

— Его зовут Николай Дельфийски. Может быть, при таких обстоятельствах…

— Мне очень жаль, — сказала сестра Карлотта. Напоминание о сыне оказалось вовсе не таким безотказным лекарством, как она ожидала. — Мне страшно жаль, что мой визит принес вам эту ужасную новость.

— Зато вы узнали то, что хотели узнать, — ответил Юлиан.

— Да, — просто ответила сестра Карлотта.

Юлиан, видимо, понял что-то, о чем не хотел говорить в присутствии своей жены.

— Вы уже собираетесь в аэропорт?

— Да. Машина уже ждет. Солдаты терпеливее таксистов.

— Я провожу вас до машины.

— Нет, Юлиан, не оставляй меня одну!

— Это всего лишь несколько минут, любимая. Даже в таких ситуациях мы не должны забывать о вежливости. — Он обнял жену, потом повел Карлотту к дверям и открыл их.

Когда они шли к машине, Юлиан заговорил о том, что он понял.

— Поскольку бастард отца уже в тюрьме, значит, вы приехали не из-за самого преступления?

— Нет, — ответила она.

— Это означает, что один из наших детей жив?

— То, что я скажу вам сейчас, я не должна говорить, так как это не моя тайна, — ответила ему Карлотта, — но я в первую очередь несу ответственность перед Богом, а уж потом перед МКФ. Если двадцать два ребенка, которые погибли от руки Волеску, — ваши, тогда двадцать третий жив. Но необходим генетический анализ…

— Но нам ведь ничего не скажут, — с горечью сказал он.