Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

— И они оба…

— Свинксы не собирались убивать ни Пипо, ни Либо. В обоих случаях достижение принадлежало свинксу. Пипо и Либо погубило то, что они не могли заставить себя взять в руки нож и убить друга.

Несмотря на все усилия Эндера скрыть свою боль, Миро, видимо, заметил ее, ибо отреагировал именно на эту боль, на эту горечь.

— Вы, — сказал он, — можете убивать кого угодно.

— Это врожденный недостаток.

— Вы убили Человека, потому что знали: вы даете ему новую, лучшую жизнь.

— Да.

— И меня.

— Да, — ответил Эндер. — Отослать тебя отсюда — это все равно что убить.

— Но получу ли я новую, лучшую жизнь?

— Не знаю. Но ты передвигаешься значительно быстрее дерева.

Миро рассмеялся:

— Значит, у меня есть какое-то преимущество перед беднягой Человеком — я, по крайней мере, ходячий больной. И меня вовсе не надо колотить палкой, чтобы заставить заговорить. — На его лице снова появилось кислое выражение. — Зато у него будут тысячи детей.

— Не рассчитывай всю жизнь хранить целомудрие, — сказал Эндер. — Возможно, ты будешь жестоко разочарован.

— Надеюсь.

И после паузы:

— Голос?

— Зови меня Эндер.

— Эндер, получается, что Пипо и Либо умерли зря?

Эндер прекрасно расслышал настоящий вопрос: «И я тоже терплю все это зря?»

— Могу придумать множество вариантов хуже этого. Человек, умирающий из-за того, что не способен убить…

— А как насчет человека, — спросил Миро, — который не может убить, не способен умереть да и жить тоже не в состоянии?

— Не обманывай себя, — отозвался Эндер. — Придет время — и сбудется и то, и другое, и третье.

Миро улетел на следующее утро. Прощание было тяжелым. И многие недели после этого Новинья не могла жить под собственной крышей: в доме слишком остро ощущалось отсутствие старшего сына. Да, она всем сердцем согласилась с Эндером, да, Миро необходимо уехать, и все равно для нее было невыносимо отсылать свое дитя. Эндер думал: «Интересно, было ли моим родителям так же плохо, когда увозили меня? Скорее всего, нет. И на возвращение они тоже не надеялись». Ну что ж, он уже любил детей другого человека больше, чем его родители — своих собственных. Да, он отомстит им за пренебрежение. Три тысячи лет спустя он покажет им, каким должен быть настоящий отец.

Епископ Перегрино обвенчал их в маленькой часовне при кабинете. По подсчетам Новиньи, она вполне успевала родить еще шестерых. Если они поторопятся. И они с удовольствием принялись за дело.

Но до свадьбы произошло еще два важных события. Одним прекрасным летним днем Эла, Кванда и Новинья принесли Эндеру результаты исследований и выкладки: жизненный цикл и структура общества у свинксов, отношения между самцами и самками, приблизительная реконструкция их образа жизни до того, как десколада привязала их к деревьям, которые прежде были всего лишь средой обитания. А у Эндера понемногу складывалось собственное мнение о том, что есть свинксы и особенно — кем был Человек, прежде чем вступил в жизнь, полную света.

Всю неделю, что он писал «Историю Человека», Эндер жил среди свинксов. Мандачува и Листоед читали отрывки, обсуждали их с Эндером, он писал и переписывал, пока наконец не решил, что книга окончена. В тот день он собрал всех, кто работал со свинксами: семью Рибейра, Кванду и ее сестер, рабочих, подготовивших для свинксов чудеса техники, ученых-монахов из ордена Детей Разума Христова, епископа Перегрино, мэра Босквинью, — и прочел им книгу. Это продолжалось недолго — чуть больше часа. Они сидели на склоне холма в густой тени дерева Корнероя. Чуть правее в небо поднимался зеленый росток (уже три метра в высоту) — Человек.

— Голос, — сказал епископ, — вы чуть не обратили меня в свою веру.

Остальные, не столь искушенные в красноречии, не нашли слов ни тогда, ни потом. Но с этого дня они знали, кто такие свинксы, так же как читатели «Королевы Улья» понимали жукеров, а читатели «Гегемона» узнавали человечество с его вечной жаждой величия, с его подозрительностью и одиночеством.

— Вот зачем я позвала тебя сюда, — кивнула Новинья. — Я мечтала когда-то написать эту книгу. Но написал ее ты.

— Да, я сыграл в этой истории роль, которую никогда бы не выбрал себе сам, — ответил Эндер. — Но твоя мечта сбылась, Иванова. Твоя работа сделала эту книгу возможной. Ты и твои дети дали мне силы написать ее.

Он подписал ее так, как подписывал две предыдущие: «Говорящий от Имени Мертвых».

Джейн распространила книгу по ансиблю через световые годы на все планеты Ста Миров. А вместе с ней она унесла текст договора и снимки, сделанные Ольяду: подписание и сцену перерождения Человека. И на каждой планете она подбрасывала по экземпляру людям, которые, по ее мнению, должны были заинтересоваться этим. Копии пересылались как послания от компьютера к компьютеру, а потому, когда Межзвездный Конгресс узнал о появлении книги, она уже разошлась слишком широко и ее невозможно было игнорировать.

Поэтому Конгресс попытался объявить ее подделкой. Снимки — грубая имитация. Анализ текста показывает, что автор первых двух книг никак не мог написать третью. Записи переговоров по ансиблю подтверждали, что книга не могла быть переслана с Лузитании, ведь мятежная планета отключила свой ансибль. Некоторые люди верили этому. Многим было просто все равно. Некоторые из тех, кто все же прочел «Историю Человека», так и не смогли заставить себя относиться к свинксам как к рамен.

Но многие приняли свинксов, прочли обвинения Демосфена и вслед за ним стали называть уже отправленный к Лузитании флот «Вторым Ксеноцидом». Оскорбительное название. Но на Ста Мирах не хватало тюрем, чтобы упрятать всех, кто использовал его. Межзвездный Конгресс рассчитывал, что война начнется, когда корабли достигнут Лузитании, — через сорок лет. А война уже началась и обещала быть жестокой. Тому, что писал Говорящий от Имени Мертвых, верило достаточно много народу. Свинксы — рамен, а те, кто хочет их смерти, — убийцы.

Теплым осенним днем Эндер взял плотно завернутый кокон, и они с Новиньей, Ольяду, Квимом и Элой полетели над травой. Летели долго, пока не добрались до холма над широкой рекой. Ромашки — в цвету, зима обещает быть мягкой, Королеве Улья не грозит десколада.

Эндер отнес кокон на берег и аккуратно устроил в пещере, которую выкопали они с Ольяду. На земле перед входом в пещеру они уложили тело свежезарезанной кабры.

Потом Ольяду отвез всех домой. Эндер плакал — от трудновыносимой радости, которая выплескивалась из сознания Королевы Улья. Ее чувства оказались слишком сильными для человека. Новинья сжимала его в объятиях, Квим тихо молился, а Эла распевала во весь голос веселые песенки, которые когда-то звенели над холмами Минас-Жераиса — жилищем пастухов и шахтеров древней Бразилии. Это было хорошее время и хорошее место для жизни — куда лучше, чем те мечты, что поддерживали его в стерильных коридорах Боевой школы, когда он был маленьким и сражался, чтобы выжить.