Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

На мгновение воцарилась тишина. Эла и Квара тяжело дышали.

— In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti, — произнесла Эла. — Amen [164] Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь ( лат. ). .

— Amen , — одними губами повторила за ней Квара.

Затем Эла обняла сестру, и они расплакались. Ночь густым покровом укрыла их.

Валентина была крайне удивлена, обнаружив, что на собрании, созванном по поводу чрезвычайного положения, присутствуют только мэр и епископ. Но она-то тогда здесь при чем? Она не избиратель, не представитель власти.

Мэр Ковано Зулжезу любезно предложил ей стул. Обстановка в личном кабинете епископа выглядела весьма элегантной и приятной для глаз, но все стулья были специально сделаны так, чтобы причинить или боль, или неудобство. Узкое сиденье не позволяло расслабиться, приходилось сидеть на стуле прямо, как палка, с трудом умещаясь на нем. И спинка составляла с сиденьем точно прямой угол, никоим образом не пытаясь повторить формы человеческого тела. Кроме того, спинка была настолько высокой, что словно давила на затылок, заставляя наклонять голову. Просидев на таком стуле некоторое время, волей-неволей приходилось нагибаться вперед и упираться руками в колени в поисках опоры.

«Может быть, в этом и кроется смысл, — подумала Валентина. — Стулья специально сделаны так, чтобы заставить тебя склониться перед Богом».

А может, причина лежала куда глубже. Стулья заставляли посетителя почувствовать неудобство и задуматься об иной, бесплотной жизни. Умерщвляй плоть свою, дабы вознестись духом.

— Вы, я вижу, немного смущены, — заметил епископ Перегрино.

— Я могу понять, почему потребовалось это чрезвычайное собрание и почему вы решили обсудить положение дел вдвоем, — ответила Валентина. — Вот только зачем вам понадобилась я? Вести протокол?

— Какое смирение! — улыбнулся Перегрино. — Мы просто читали твои труды, дочь моя, и проявили бы огромную глупость, не обратившись к тебе за советом в столь трудные времена.

— Мудр будет мой совет или глуп — не знаю. Чем смогу — помогу, — сказала Валентина. — Но на вашем месте я бы на многое не рассчитывала.

Здесь мэр Ковано решил прервать разгоревшуюся дискуссию и обратиться к основной теме собрания.

— Накопилось множество насущных проблем, — начал он, — но у нас не будет возможности разрешить их, если мы не справимся с самой неотложной. Прошлой ночью в доме семьи Рибейра произошла небольшая ссора…

— Ну почему лучшие умы нашей колонии обязательно должны быть обращены к самому несговорчивому и неспокойному семейству? — горестно пробормотал епископ.

— Вы не совсем правы, епископ Перегрино, — ответила ему Валентина. — Они отнюдь не самая беспокойная семья в поселке. Просто их внутрисемейные раздоры производят наибольшее волнение на поверхности общественной жизни. В остальных семействах также случаются бури, и куда более сильные, только вы не замечаете этого, потому что они не отражаются на Милагре.

Епископ с глубокомысленным видом кивнул, но, как почему-то показалось Валентине, его несколько задело, что она поймала его на столь очевидной ошибке. Хотя, насколько она могла предвидеть, эта «ошибка» могла многим выйти боком. Если епископ и мэр вдруг сочтут семью Рибейра более беспокойной, чем есть на самом деле, они могут утратить веру в Элу, Миро, Новинью — в общем, во всех тех, в ком Лузитания больше всего нуждается, чтобы благополучно выбраться из надвигающегося кризиса. Вскоре каждый человек будет на счету. Может понадобиться помощь даже Грего и Квары, наиболее несдержанных и незрелых отпрысков семьи Рибейра. Квим уже потерян, а ведь он, пожалуй, был лучшим из них. Глупо было бы лишиться поддержки и всех остальных, однако, раз уж администрация колонии начала относиться к семейству Рибейра как к некоему коллективу, вскоре начнут сомневаться и в каждом по отдельности.

— Прошлой ночью, — продолжал мэр Ковано, — семья рассорилась, и, насколько нам известно, почти никто из них друг с другом не разговаривает. Я долго пытался отыскать Новинью, но только недавно узнал, что она нашла убежище у Детей Разума Христова и отказывается с кем-либо встречаться. Эла сообщила мне, что ее мать запечатала в лаборатории ксенобиологов все файлы с информацией, поэтому сегодня утром исследовательская работа встала намертво. И хотите верьте, хотите нет, вместе с Элой была Квара. Миро бродит где-то за периметром. Ольяду находится дома, но, как сказала его жена, он отключил глаза — таким образом он отстраняется от жизни.

— Из ваших слов, — сказал Перегрино, — у меня сложилось впечатление, что они очень тяжело перенесли смерть отца Эстеву. Я должен навестить их и попытаться помочь.

— Эти проявления горя и скорби абсолютно естественны, — покачал головой Ковано, — и я бы не стал созывать собрание, если бы на этом все и закончилось. Как вы уже заметили, ваше святейшество, вы в качестве духовного наставника без труда справились бы с ситуацией, и мое вмешательство не потребовалось бы.

— Грего, — догадалась Валентина, припомнив, чье имя не назвал Ковано.

— Вот именно, — подтвердил Ковано ее догадку. — После беседы с членами семьи он направился прямиком в бар — по сути дела, до утра он успел посетить несколько заведений подобного рода — и поведал каждому полупьяному параноику на Лузитании, которых у нас, надо сказать, хватает, что свинксы жестоко расправились с отцом Эстеву.

— Que Deus nos abençoe [165] Господи, помилуй нас ( португ. ). , — прошептал епископ Перегрино.

— В одном из баров даже возникло некоторое волнение, — констатировал Ковано. — Стекла выбиты, все стулья переломаны, двое человек оказались в больнице.

— Начало погромов? — уточнил епископ.

— Да нет. Просто выражение гнева.

— И они таким образом освободились от него?

— Надеюсь, — пожал плечами Ковано. — Но брожение прекратилось, только когда взошло солнце. И когда прибыл констебль.

— Констебль? — переспросила Валентина. — У вас всего один констебль?

— Он возглавляет добровольные полицейские силы, — пояснил Ковано. — И вместе с тем добровольную пожарную бригаду. Смена по два часа. Кое-кого пришлось разбудить, но мы собрали человек двадцать, чтобы утихомирить толпу. Всего дружина насчитывает пятьдесят членов, дежурят обычно по четыре человека: ночами прогуливаются по улицам и травят анекдоты. Но кое-кто из незанятых членов дружины этой ночью принимал участие в разгроме бара.

— Вы хотите сказать, в случае возникновения каких-либо осложнений на полицейские силы полагаться не стоит?

— Прошлой ночью они великолепно проявили себя, — возразил Ковано. — Во всяком случае, те, кто находился при исполнении.