Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

— Graças a deus, — промолвил епископ.

Квара рассмеялась. Все обернулись к ней.

— Ой, простите, — смутилась она. — Я просто подумала… несколько недель назад я присутствовала при одной молитве. Молитве ос Венерадос, дедушке Густо и бабушке Сиде. Молитва заключалась в том, что если они не могут научить нас, как разрешить проблемы, вставшие перед нами, то пусть попросят Господа, чтобы он открыл нам путь.

— Не такая уж плохая молитва, — одобрил епископ. — И возможно, Господь удовлетворил прошение.

— Я знаю, — сказала Квара. — И вот что я подумала. Что, если все эти теории вокруг Вне-мира и Внутри-пространства никогда раньше не существовали? Что, если та молитва вызвала их?

— И что с того? — не понял епископ.

— Ну, по-моему, это очень смешно.

Почему-то другим так не показалось.

— Люди уже получили корабль, а обещанный нам все еще строится.

— Они заказали мне обыкновенную коробку с дверью. Никаких двигателей, никаких систем жизнеобеспечения, никаких грузовых отсеков. Наши с вами суда куда сложнее, но и они вскоре будут готовы.

— На самом деле я вовсе не жалуюсь. Я как раз хотел, чтобы корабль Эндера был готов раньше остальных. Ведь именно он наша единственная надежда.

— И наша тоже. Мы согласны с Эндером и его людьми, что десколаду на Лузитании убивать нельзя, если только не будет реколады, которая заменит прежний вирус. Но когда мы отошлем новых Королев Улья к другим мирам, мы уничтожим десколаду на корабле, который повезет их, чтобы не принести эту заразу в новый дом и больше не бояться смерти от этого искусственно созданного варелез.

— Как ты поступишь со своим кораблем, нас не касается.

— Если нам повезет, все решится само собой. Их новое судно проникнет во Вне-мир, вернется с реколадой, освободит вас, да и нас тоже, а потом этот же кораблик раскидает нас по разным мирам. Мы сами выберем себе мир.

— А это сработает, ну, эта идея с коробкой, которую ты для них сделала?

— Мы знаем точно: место, куда они направляются, существует. Это наш прежний дом. И мост, созданный нами, тот самый, что Эндер называет именем Джейн, представляет собой образ, с которым мы раньше никогда не сталкивались. Если такое вообще возможно, то только с помощью нашего моста. У нас никогда бы это не получилось.

— А ты сама полетишь, если это новое судно оправдает себя?

— Мы создадим дочерних Королев, которые понесут мои воспоминания к другим планетам. Но сами останемся здесь. Здесь я вылупилась из кокона, и теперь тут мой дом.

— Стало быть, ты вросла в здешнюю почву так же глубоко, как и я.

— Для того и существуют дочери. Они отправятся туда, где никогда не быть нам, и понесут наши воспоминания к далеким мирам, которых мы никогда не увидим.

— Почему не увидим? Ты же сама говорила, что филотическая связь никуда не девается.

— Мы думаем о полете сквозь время. Мы живем долго. И мы, Ульи, и вы, деревья. Но наши дочери и дочери наших дочерей переживут нас всех. Против этого не пойдешь.

Цин-чжао внимательно выслушала все, что ей рассказали.

— Мне все равно, что вы решите, — высокомерно произнесла она, когда они закончили. — Боги просто посмеются над вами.

Отец покачал головой:

— Нет, в том-то и дело, что не посмеются, дочь моя, Во Славе Блистательная. Богам нет дела до Пути, как, впрочем, и до всех остальных планет тоже. Люди Лузитании вот-вот создадут вирус, который освободит нас. С ритуалами будет покончено, оковы, наложенные на наши умы, спадут. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя: как нам поступить? На планете возникнут беспорядки. Мы с Ванму составили план действий. Сначала мы во всеуслышание объявим, что́ собираемся сделать, чтобы люди поняли нас. Может быть, тогда народ не станет убивать Говорящих с Богами. Те просто откажутся от привилегий, вот и все.

— Привилегии — ничто, — сказала Цин-чжао. — Ты сам учил меня этому. Простые люди таким образом выражают почтение и оказывают внимание богам.

— Увы, дочь моя, лишь малая часть Говорящих с Богами думает так же. А большинство из них считают, что имеют право угнетать и грабить бедный люд, ведь боги общаются только с ними и ни с кем больше.

— Тогда боги скоро накажут их. Я не боюсь вашего вируса.

— Боишься, Цин-чжао, я вижу это.

— Я не смею перечить своему отцу, убеждать его, что он не прав и не видит того, о чем говорит. Я могу сказать только одно: должно быть, я ослепла.

— Да, моя Цин-чжао, ты действительно ослепла. Ты просто не хочешь ничего видеть. Ты не слушаешь даже собственного сердца. Даже сейчас ты дрожишь. Ты всегда сомневалась, думая, что, может быть, я действительно прав. С той самой поры, как Джейн показала нам истинную природу Говорящих с Богами, ты перестала отличать правду от лжи.

— Значит, я и в восход перестала верить. Значит, я не верю, что дышу.

— Мы все не уверены, дышим ли, а солнце все время остается на одном и том же месте, день и ночь. Оно не может восходить, не может опускаться за горизонт. Это мы восходим, это мы опускаемся.

— Отец, я не боюсь вируса.

— Тогда наше решение остается неизменным. Если лузитанцы доставят нам этот вирус, мы воспользуемся им.

Хань Фэй-цзы поднялся, собираясь покинуть комнату, но не успел он подойти к двери, как ее голос остановил его:

— Но ведь это просто личина, за которую спрячутся боги, если соберутся нас наказать, да?

— Что? — недоуменно спросил он.

— Когда боги решат наказать Путь за то зло, что ты причинил им и осененному их благословением Конгрессу, они вполне могут скрыть суть наказания под видом якобы вируса, который заставит их умолкнуть.

— О, пускай псы вырвут мне язык, который научил тебя таким мыслям!

— Псы уже вгрызаются в самое мое сердце, — ответила ему Цин-чжао. — Отец, умоляю тебя, не делай этого. Своим бунтом ты заставишь умолкнуть богов, и никто на этой планете больше не услышит их гласа.

— Я сделаю это, Цин-чжао, и тогда больше ни одна дочь, ни один сын не станут рабами. Ведь ты выросла рабыней. Когда я вспоминаю, как ты приникала лицом к самому полу, какими глазами разглядывала жилки, мною овладевает желание разрубить на мелкие кусочки тех, кто сотворил с тобой такое. Я бы вытащил из них все жилы и с удовольствием прослеживал бы их всю оставшуюся жизнь. Я бы знал, что эти негодяи наказаны.

Она разрыдалась:

— Отец, умоляю тебя, не перечь богам!

— Теперь я твердо решил, что освобожу вирус, как только он у нас появится.

— Ну как мне убедить тебя? Когда я безмолвствую, ты решаешь по-своему, когда я умоляю тебя, ты только утверждаешься в своем решении.

— Неужели ты действительно не знаешь, как остановить меня? Ты могла бы заговорить со мной, притворившись, что поняла: беседы с богами — не что иное, как следствие нарушений мозговой деятельности. А потом, когда я уверовал бы, что ты воспринимаешь мир правильно, ты могла бы убедить меня, что такая быстрая, такая всеобъемлющая перемена только повредит нашему обществу. Или нашла бы другие доказательства.