Владимир Лосев - Начало (Я есмь)

Хоть тут повезло, дверь кабины не закрыта. Я просунул руку в щель и с усилием оттянул ее на себя. Так… внутри два сиденья, на одном труп в скафандре, на месте водителя пусто. Значит, что? Правильно, вышел что-то посмотреть. Я снова осмотрел металлический круг уже более внимательно, и заметил на галерее небольшой пыльный холмик.

Подошел, потрогал ногой, пыль осыпалась, и я увидел тело в жестком металлическом скафандре. Шлем матовый, лица не видно, на поясе какое-то оружие, вытащил, посмотрел, сделано не под мою руку. Время оружие убило, ничего не светится, не работает. Жаль. Так больше на поясе нет ничего, сам скафандр не снимается. Ладно, вернемся к кабине. Я влез внутрь. И что у нас тут? Пыль. Мертвая панель, лампочки никакие не зажигаются, а вот тут сглазил, что-то щелкнуло, зажегся какой-то индикатор на панели и меня о чем-то спросил непонятный голос из динамика на передней панели, на ней кстати зажегся какой-то огонек. Ну я и ответил. А чего? Молчать что ли? Так намолчался уже.

-Максим Глотов с Земли, нахожусь здесь с чисто исследовательской целью. База разбита. Лифт стоит.

Голос еще раз спросил на какой-то тарабарщине, и я спокойно продолжил.

– Максим Глотов с планеты Земля, – ответил я. – Сержант ВДВ, свой личный номер забыл, начинается с литеры А, потом вроде 19, а всего цифр семь или восемь.

Ну это я, конечно, немного прихвастнул, в армии я не служил, не прошел по здоровью, но всегда хотелось такое сказать, особенно второго августа, когда десантники бьют морду полиции и случайным прохожим, а после этого с чувством удовлетворения купаются в фонтане. Голос снова что-то повторил. Кстати голос женский, приятный, такой бывает в разных автоматических системах. А что может спросить автоматика? Правильно, подтвердите допуск. А чем я его могу подтвердить?

– Да и ладно, – фыркнул я. – И без того понял, что попал. Наверх не выбраться, внутрь не зайти, выходит, мне предстоит мучительная смерть от удушья. Скажи, есть хоть какие-то варианты отсюда выбраться? Например, ты можешь включить лифт, чтобы я смог подняться наверх?

А голос долбит в ответ одну и ту же фразу: типа –назовите свой порядковый номер на рукаве,

Я увидел, как замигал огонек на пульте. Понятно, аккумулятор разряжен, скоро сдохнет.

– Было приятно познакомиться, жаль, что ты уже мертва.

Голос снова проговорил ту же фразу, уже заикаясь об идентификации. И я запел Виктора Цоя. Понятное дело, спел то, что знал, ну переврал немного.

После песни огонек сдох, и голос заткнулся на половине фразы. И до меня наконец-то дошло. Порядковый номер на рукаве. Ох я и тупица! Должен же был тот мертвый дядя как-то проходить свою идентификацию. Отпечатки пальцев и радужка глаз не подходят – на нем боевой скафандр, голос тот же не подойдет, он меняется, когда идет через динамик. Значит, что-то у него должно быть в руках или в кармане. Я вылез из кабины, подошел к скафандру, и стал рассматривать перчатку, а ведь в ней точно что-то зажато. Подергал, попинал ногами, и в моих руках оказался кусок пластика. Так же не совсем понимая, что делаю, перелез через ограждения галереи, подошел к двери и сунул найденную карточку в щель на двери. Внутри что-то щелкнуло, и дверь начала медленно открываться. Бинго! Кто у нас гений? Правильно –не я, воздуха осталось максимум на час.

Я вошел в небольшую комнату, дверь медленно закрылась за мной, потом снова что-то щелкнуло, и комната стала заполняться туманом, серым и вонючим, а в голове послышался знакомый голос:

-Воздух пригоден для дыхания.

И с моего лица спала маска. Воздух был, конечно, затхлый, пах палью и какой-то разложившейся органикой, но главное, он имелся. А значит, как говорил мой тренер по борьбе, когда вправлял очередной вывих – жить будешь, но недолго и хреново. Потом вторая дверь отошла назад и передо мной открылся длинный коридор. Пластик на стенах на полу выглядел, как новый, он менял свой цвет по мере моего прохождения, сначала серый, а за спиной он уже матово-красный. А еще он светился, освещая мне путь, и медленно гас за моей спиной. Дверей в этом длинном коридоре было немного, и они не открывались, даже когда я вставлял идентификационную карточку.

Я шел и шел, пока не дошел до очередной двери, которая перекрыла мне путь. На этот раз дверь открылась, и я увидел лестницу. Подумав, я пошел вверх. Я уже понял, что для исследования базы надо основательно подготовиться, найти что-то, чем можно будет открывать двери. Я поднялся на четыре пролета, открыл дверь и попал в очередной тамбур, дверь за мной открылась, на мое лицо снова опустилась маска, и знакомый голос предупредил:

– Воздуха осталось на двадцать минут.

Ладно, двадцать так двадцать, мне лишь бы добраться до корабля.

Я думал, что выйду на площадь, а оказался в очередном длинном коридоре, единственное отличие от того, который я уже прошел было в том, что пластик здесь не светился, воздух отсутствовал, и толстый слой пыли лежал на полу. Двери были все выбиты, и за ними виднелись пустые пыльные комнаты.

«Вот где поработали исследователи и мародеры, –понял я. –А дальше не прошли без идентификации. Дверь на лестницу не смогли открыть, она толщиной почти два метра».

Я шел и шел по коридору, и скоро увидел следы человека. Размер ноги такой же, как мой, может чуть больше, у ампов нога меньше. Здесь я уже почувствовал себя спокойнее, если земеля здесь прошел, то пройду и я. Так я добрался до очередной выбитой двери, которая когда-то перекрывала коридор. Впереди меня ждал небольшой коридор, в конце которого уже можно было различить слабый свет. Значит, дошел. Я рванулся вперед, и только тут понял, что с пола исчезли следы, и не только они, пропала пыль.

Этого не должно быть.

«Что-то здесь не так, – подумал я, глядя как пол под ногами проворачивается на невидимых шарнирах. –Это ловушка».

И я полетел куда-то вниз.

Летел я долго, метров пятьдесят, и если бы не пониженная гравитация, то сдох бы сразу. Увы, не сдох. Еще помог в этом костюм —моя вторая кожа, он ослабил силу удара, но только счастливым это меня не сделало. Я не только слышал, но буквально всей своей сущностью ощущал, как ломаются

мои нежные косточки, как вылетают штифты, и боль пожирает мое тело. Боли я не боюсь, боль – друг, так мне однажды рассказал мой врач. Она всегда предупредит тебя, когда что-то не так. Тот, кто не чувствует боли, тот долго не живет. В Америке в шестидесятых удалили болевой центр из мозга