Аcта Зангаста - Даша на Луне [СИ]

— Обычный человеческий фактор, — с сарказмом сказала я. — В этом мировом обкоме тоже ведь люди работают со своими увлечениями. Кто-то из них узнал, небось, что прибор для исследования Марса, над которым он годами трудился, прохиндеи Роскосмоса даже в аппарат не вставили, и у него полыхнуло. Ученые могут заморочиться на ровном месте и потом годами желчь копить.

— Мне не нужна эта чертова папка, она нужна человечеству, — сразу окрысился ОО, прекрасно поняв намёк.

— Ты на человечество не наговаривай, грех это. Человечество семьдесят лет без этих секретов жило, еще столько же проживет. Тебе папка нужна, тебе лично. Признай это. Осознание зависимости — первый шаг к выздоровлению.

— Самый простой способ избавить меня от одержимости Катынским делом, — это отдать мне папку. Я прочитаю и успокоюсь.

— Ты меня уже пугаешь, если честно, — возмущенно начала я, — только я начинаю верить тебе, что ты отправил меня на Луну не для того, чтоб заполучить эту папку, как ты опять начинаешь доказывать, что тебя волнует только она.

— Ты ревнуешь меня к папке, Даша? О, женщины, вам имя — вероломство! — простонал Координатор.

— Ни к чему я тебя не ревную, нужен ты больно, — предсказуемо ответила я.

— Даша, освоение космоса — самая главная любовь в моей жизни, ради которой я готов на всё. Коричневая папка не более чем мимолетное увлечение, которое для меня ничего не значит.

— Знаешь, что я сделаю. Я поверю тебе, — сказала я, — с одним небольшим условиям. Мы с тобой через многое прошли и должны друг другу доверять. Докажи, что ты перерос свою зависимость от этой папки, и мы останемся друзьями.

— И что ты предлагаешь?

— Начну издалека, — полным иронии голосом начала я, — миф об Орфее и Эвридике читал?

— Мультфильм смотрел, — в тон мне ответил ОО, — сюжет немного представляю.

— Мультфильм не то, — протянула я. Адреналин еще бурлил в моей крови и, несмотря на всю терзавшую меня обиду, мне хотелось немного подурачиться, — в мультфильме сюжет упрощен и адаптирован. Общая канва передана верно: Орфей спускается к Аиду в ад, чтоб забрать у него душу своей погибшей возлюбленной Эвридики. Но в мультфильме не показано, как Орфей убедил Аида эту Эвридику вернуть.

— Очень даже показано, — перебил меня ОО, — Орфей просто Аида в поединке победил.

— Смертный? Победил владыку мира мертвых? В поединке? Да он даже с собачонкой его, что двери охраняет, не справился. Он ей одну голову своим верным кладенцом отрубил, она две новые отрастила. Еще одну отрубил — еще две новых. И тут даже до Орфея дошло, что нужно социальную инженерию использовать, а не буравчиком переть.

Пришел он к Аиду с пивом, признал, что Аид победил и сказал, что как честный человек он просто обязан проставиться. Попутно они разговорились. Аиду же скучно постоянно мертвыми повелевать. Они как-то не особо разговорчивые. Орфей же был еще тем манипулятором, куда угодно без мыла мог пролезть. А много ли Аиду надо? После всех этих веков затворничества? В общем, когда они там закорешилось, Орфей и спрашивает:

— Аид, а ты меня уважаешь?

— Конечно, — отвечает Аид, — а в чем вопрос-то, Орфеюшка? Хорошо же вроде как сидим.

— Да просьба у меня есть одна совсем крохотная. Насчет Эвредики. Можешь её освободить?

— Могу, — отвечал Аид, — вот только не буду. Чтобы от нашего вечера впечатление не портить. Если выполню, получится, что тебе не наша беседа интересна была, а баба твоя мертвая. И что ты сюда ради неё приперся.

— Но ты тоже палку то не перегибай, — ответил Орфей, — где мы, а где та покойница. Я, положа руку на сердце, тебя несоизмеримо больше ценю. Но на просьбе своей настаиваю. Очень хотелось бы мне из твоего царства, какой-нибудь сувенирчик забрать. На память о нашей дружбе. Вроде магнитика на холодильник. Или брелка на колечко с ключами. Но поскольку ни холодильника, ни кольца с ключами у меня нету, я прошу Эвридику. Я, когда с ней сочетаться буду, о тебе вспоминать стану.

— Ага! — взревел Аид. — Вот твоя гнилая натура наружу и выползла — все мысли твои только о Эвридике все время были. Но я типа сделаю вид, что тебе поверю. И даже просьбу твою выполню, но с одним небольшим условием. Всё будет, как ты сказал. Когда ты пропрешься из моего царства восвояси, то есть прямо сейчас, Орфеюшка, баба твоя за тобой пойдет. Но если ты хоть раз оглянешься, чтобы посмотреть, сдержал ли я своё слово, я верну Эвридику на место. Ибо ты своим недоверием смертельно меня обидишь. Выполнить эту просьбу тебе будет раз плюнуть — ты только что тут в уважении ко мне распинался и то, что Эвредика тебе не особо и важна, доказывал.

Остальное тебе известно, — закончила я историю, — Орфей облажался. Уже перед самым выходом он обернулся, повергнув Эвридику обратно в глубины и ада, и отчаяния. Примерно так я собираюсь поступить и с тобой.

— Повергнешь меня в пучины ада? — со смешком ответил ОО. — Если что, то я уже там. Я мечтал узнать, что в папке, без малого двадцать лет.

— Мы сыграем в игру, — вкрадчиво начала я, — правила очень просты. Я задумываю число. Но тебе не говорю. Если за число дней, равное этому числу, ты не вспомнишь про эту папку, я тебе её отдам. Если вспомнишь — сожгу. Мне будет тяжело, отыгрывать Аида непросто, но я сделаю это.

— Но ты можешь загадать миллион! — возмутился ОО.

— Могу. А еще я могу оставить папку на борту капсулы, и она сгорит при ударе об Луну. Зачем мне дополнительно играть в игры, если я собираюсь загадать миллион дней? Нет, это тест на доверие. В этом и заключается суть игры — ты получишь папку, только доказав, что не помешан на ней и уважаешь меня как личность настолько, что готов выполнить даже те мои условия, которые считаешь нелепыми. Ну так как — ты в игре?

— А у меня есть выбор?

— Нет, — больше не дурачась, сказала я. — Этот вопрос для меня очень серьёзный. Так что я прошу отнестись к нему соответственно. Пожалуйста, помоги мне вернуть доверие к тебе, одной мне здесь некомфортно.

— Принято, Дарья, — подумав, сказал ОО, — я соглашусь с твоей просьбой. Первым о папке я не больше заговорю. Только ты её сохрани, договорились?

— Я не расслышала, сохранить мне нужно что?

— Спокойствие, Даша, — не поддался на провокации ОО, — я прошу тебя сохранить спокойствие.

— Вот и славненько, — сказала я, раскрывая папку, вспомнив, что так в неё и не заглянула. Надо же знать, о чем вообще сыр-бор.

На первой фотографии красовался испуганный мужчина средних лет, без каких-то особых примет. Фотографировался он в тюремной одежде, анфас и в профиль, так что было понятно, где произведена съемка.

Следующие фотографии были интереснее. И печальнее. На них документально фиксировался ход Катынского расстрела — от начала, когда ничего не подозревающим польским офицерам связывали руки, до финала, где их трупы заполняли несколько огромных открытых могил.