Сергей Лукьяненко - Порог [litres]

А Валентин хотел его убить. И его, и его жену, и эту молодежь у памятника, и охранников. Всю планету.

Он кивнул однорукому мужчине. Тот, помедлив, кивнул в ответ.

«Нет, я их не убиваю, – подумал Валентин. – Все наоборот. Я делаю так, чтобы исчез неправильный мир, в котором они убивают и убивают их. Чтобы вернулась Вселенная, в которой две разумные цивилизации смогли подружиться и вместе покоряют космос. Да, этот мир исчезнет. Но он появился по ошибке, уничтожив куда более лучший. Пусть он вернется в небытие, в бесконечные ряды неслучившихся Вселенных».

Валентин протянул руку и осторожно взял у мужчины букетик цветов.

Тот растерянно посмотрел на жену. Улыбнулся. Что-то спросил Валентина.

Валентин снова кивнул и перешагнул через невысокое ограждение, оставив семейство стоять в полном недоумении.

Ну да, псих. Забрал цветы и полез к памятнику. Не надо обижать психов.

Валентин подошел к каменному шару, покосился на охранников. Те как раз проходили мимо, глядя на него без всякого интереса.

Валентин присел, положил букетик. Расправил цветы. Честно говоря, он и в земных-то плохо разбирался. Наверное, увидев их на Земле, на клумбе или на прилавке, вообще бы не удивился. Стебель зеленый, с мягкими пушистыми ворсинками, оранжевые лепестки, какие-то тычинки-пестики торчат… Цветы как цветы.

Охранники прошли мимо.

«Валентин, времени нет!» – с нажимом сказала Первая-вовне.

Валентин встал, запустил руку под рубашку, вынимая нож. Все, делать нечего… Он сжал рукоять и провел лезвие вокруг серого метеорита. Лезвие прошло сквозь камень памятника будто сквозь пенопласт, он едва ощутил сопротивление.

За спиной вскрикнули. Еще не возмущенно, растерянно.

Метеорит не выпадал.

Валентин еще раз провел лезвием, описывая конус, будто вырезая из яблока червивый кусок.

Метеорит с ровно срезанными кусочками камня выпал ему прямо на ногу. Удар был гулкий, словно бросили камень о железную цистерну, боли он не почувствовал – ботинки амортизировали удар.

Однорукий что-то возмущенно закричал.

Валентин поднял метеорит – он оказался неожиданно тяжелым. Повернулся. И местная молодежь, и пожилая пара, и – увы! – остановившиеся и глядящие на него охранники выглядели возмущенными и ужаснувшимися случившимся. Наверное, так на Земле смотрели бы на человека, осквернившего религиозную святыню или на глазах у толпы помочившегося на могилу Неизвестного Солдата. Ну или, на худой конец, отобравшего у маленькой девочки пушистого котенка и пинком отправившего его в полет.

Продолжая улыбаться (психов не трогаем, правда?), Валентин перешагнул через ограду и пошел в сторону периметра.

Может, так и прокатит?

Толпа будет настолько поражена, что позволит ему уйти?

Один из охранников крикнул вслед что-то непонятное, но это однозначно было требование остановиться. Второй снял с пояса коммуникатор, поднес к лицу – и удивленно на него уставился. Видимо, только сейчас обнаружил, что связь не работает.

Валентин ускорил шаг.

Видимо, его поступок настолько шокировал присутствующих, что никто не соотнес Валентина с его спутниками. Ни на Третью-вовне, ни на Гюнтера даже не смотрели.

Поэтому оба охранника, выхватившие свои пистолеты, направили их в спину Валентину.

«В тебя целятся!» – крикнул в ухо Матиас.

Валентин остановился и начал поворачиваться.

Один из охранников выстрелил.

В грудь, пробив рубашку, что-то ударило – удивительно несильно. Раздался щелчок, и точка, куда попал заряд, заискрила. Это была местная версия беспроводного тазера с электрическими пулями.

Разумеется, пробить защитный комбинезон низкоскоростная «пуля» не смогла.

В следующий миг выстрелила Ксения.

На станции выстрел из такого пистолета развалил манекен в труху. Выглядело это жутковато, но как-то понарошку, будто разломали куклу. Может быть, потому, что «синтетическое мясо» было суше настоящей плоти, а может быть, из-за отсутствия костей, сосудов и внутренних органов.

Настоящий человек – Валентин не мог сейчас думать о нем иначе, чем о человеке, – взорвался совсем по-другому.

Во все стороны ударили клочья окровавленной плоти с белеющими осколками костей, какие-то мягкие бесформенные лоскуты, что-то разваливающееся в темную и светлую кашицу. Смерть вовсе не желала принимать ту деликатную форму, что продемонстрировала им Прима.

Второй охранник закричал – дико, страшно, невыносимо. Начал стрелять в Валентина – он даже не понял, похоже, что стрелял кто-то другой. Электрические пули шли мимо.

Ксения выстрелила еще раз. Этот заряд попал не в тело, а в конечность – охраннику оторвало руку по плечо и часть туловища, он рухнул, забился на земле, все еще сжимая в уцелевшей руке пистолет. Ксения выстрелила второй раз, прекращая его мучения.

Аборигены разбегались.

Мчались к зданию Центра школьники-студенты, бежал однорукий ветеран, бежала его спутница.

– Бежим! – Ксения подхватила за руку Валентина, потащила, заставив перейти на бег.

– Зачем ты стреляла? – выкрикнул на бегу Валентин. – У него был тазер!

На бегу он сунул украденный метеорит в сумку, закрепленную под цветастой рубахой. Теперь он бежал будто беременная женщина, придерживая тяжелый трясущийся живот.

– Это все не важно! – прокричала Ксения. – Пойми, этого мира уже нет!

– Verdammte Scheisse! [7] Грубое ругательство на немецком. – кричал Гюнтер, бегущий последним. И, словно разуверившись в способности родного языка передать всю гамму его эмоций, перешел на испанский: – Y una polla! Maricon de mierda! [8] Грубые ругательства на испанском.

При всем нереальном ужасе происходящего Валентин с некоторой обидой подумал о том, что Гюнтер предпочел испанскую брань отборному русскому мату, который, чего уж греха таить, в повседневной работе экипажа частенько использовался. Наверное, всплыли какие-то детские воспоминания – Гюнтер провел юность в Мадриде.

– Я плохой военный, я не гожусь для этой работы! – продолжал ругаться Гюнтер, вернувшись к привычному внешнему английскому. И снова вспомнил родную немецкую речь: – Dumkopf! Rotznase! [9] Дурак! Сопляк! ( нем .)

Валентина опять охватило ощущение нереальности происходящего, какой-то книжности ситуации. Он оглянулся на бегу, глянул вдоль аллеи, по которой они убегали, на сиреневые стены Центра, на приблизившихся уже к его стенам людей, на людей, выбегающих им навстречу…

«Мы самые бестолковые воры и террористы во Вселенной, – подумал он. – Мы даже сесть незаметно не смогли. Мы украли дурацкий метеорит на глазах у мирных граждан, застрелили несчастных охранников с их смешными шокерами, а теперь улепетываем, будто нашкодившие дети…»