Александр Михайловский - Визит «Полярного Лиса»

И вот тут, в паузах между этими вопросами, он наконец окончательно осознал, во что вляпался немецкий народ, предводительствуемый любимым фюрером, и какой ужасный конец их всех ждет.

– Ну что, товарищ Ватила, – уже по-русски тем временем спросила светлая у темной, – что ты скажешь об этом персонаже?

– Никаких особых откровений я не узнала, – пожала в ответ та плечами, – тактик он, конечно, неплохой для местного уровня, но как человек требует к себе слишком большого внимания для трансформации… Впрочем, это уже твоя епархия. Хочешь – отдам его в разработку тебе, а не хочешь – передам в качестве игрушки девочкам Иваны, они давно просили кого-нибудь в качестве наглядного пособия.

– Разумеется, оставь, – ответила светлая, – хочу проверить на нем некоторые теории. А девочки Иваны себе еще игрушек наловят. Это от них никуда не уйдет…

27 июня 1941 года, 22-05 по Москве. Москва, кремль, кабинет Иосифа Виссарионовича Сталина.

Шел пятый день тяжелейшей войны, начавшейся с вероломного нападения на СССР фашистской Германии, предположительно осложненного предательством части высшего комсостава РККА. Но как бы то ни было, Красная Армия пока проигрывала схватку с вермахтом, все дальше откатываясь на восток под натиском моторизованных частей противника. При этом одна за другой с треском проваливались все попытки советского командования нанести врагу контрудары механизированными корпусами, сформированными перед войной. А ведь советское государство еще в мирное время вложило в эти мехкорпуса огромное количество драгоценных ресурсов, оторванных от народного хозяйства.

И вот теперь, даже не доходя до линии фронта, советские танки, лишившись авиационной поддержки из-за катастрофического для ВВС РККА начала войны, сгорали под ударами немецких пикировщиков, их механизмы ломались из-за конструкционных недоработок или производственного брака. А если растрепанным и ополовиненным танковым дивизиям мехкорпусов и удавалось добраться до поля боя, то там они сталкивались с хорошо развитой противотанковой артиллерией вермахта, которая без труда жгла самые массовые в составе мехкорпусов легкие танки Т-26, БТ-5 и БТ-7. Единичные же Т-34 и КВ не могли в одиночку переломить ход сражения и погибали в боях за явным численным превосходством противника.

Но что хуже всего – командование в Москве крайне смутно представляло себе фактическое положение на фронтах. И если обстановка на Северо-Западном, Юго-Западном и Южном фронте была хотя бы известна в общих чертах, так как оттуда приходили сводки и донесения, то о происходящем на Западном фронте, прикрывающем главное Московское направление, информации не имелось вообще никакой. Генерал армии Павлов за первые пять дней войны полностью утратил управление войсками фронта и в первую очередь находившимся в угрожаемом Белостокском выступе 3-й и 10-й армиями, которые после 25 июня, получив приказ об отходе, перешли к неуправляемому отступлению (а проще сказать, бегству).

Если относительно Северо-Западного фронта кое-какая информация имелась (в частности, о том, что за шесть дней войны противник вышел к рубежу Западной Двины и захватил на ее северном берегу несколько плацдармов, а в полосе Юго-западного фронта еще продолжается встречное танковое сражение за Дубно-Луцк-Броды), то о том, что творится западнее Минска, никаких известий не поступало. Даже о том, что в результате глубокого обхода позиций Западного фронта передовыми частями 3-й танковой группы противника в районе Смолевичей было перерезано шоссе Минск-Смоленск-Москва, в Генштабе узнали совершенно случайно (в результате чрезвычайного происшествия), потому что генерал Павлов в Москву об этом не докладывал…

По большей части именно вопросу положения на Западном фронте и посвящались совещания в кремлевском кабинете Сталина, и вечер 27-го июня не был исключением. Первыми, в 21:25 пришли «политики» – Нарком иностранных дел Молотов, Нарком внутренних дел Берия, Нарком внешней торговли Микоян (все по совместительству члены Политбюро ЦК ВКП(б)). Потом, в 21:30, к ним присоединились «генералы» – член Главного Военного Совета РККА Маленков*, Нарком обороны и председатель Ставки Главного Командования** маршал Тимошенко, Начальник Генерального штаба генерал армии Жуков, Начальник оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Ватутин и нарком РККФ адмирал Кузнецов. Самыми последними, в 22:05, подтянулись «летчики» во главе с главкомом авиации генералом Жигаревым.

Примечание авторов:

* Подпись Маленкова (вместе с подписями Жукова и Тимошенко) стоит под «директивами» номер 2 и 3, разосланными в войска 22 июня 1941 года.

** Первые заседания Ставки Главного Командования Вооружённых сил в июне проходили без Сталина. Председательство наркома обороны СССР маршала С. К. Тимошенко было лишь номинальным. Как члену Ставки мне пришлось присутствовать только на одном из этих заседаний, но не составляло труда заметить, что нарком обороны не подготовлен к занимаемой должности. Да и члены Ставки тоже. Функции каждого были неясны – положения о Ставке не существовало. Люди, входившие в её состав, не собирались подчиняться наркому обороны. Они требовали от него докладов, информации, даже отчёта о его действиях. С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков докладывали о положении на сухопутных фронтах…

Но уже к приходу генерала Жигарева со товарищи в кабинете у Вождя кипели нешуточные страсти. Весь день в различные ведомства по линиям ЦК ВКП(б), НКВД, наркомата обороны, наркомата РККФ, генерального штаба и т.д. текли доклады, рапорта, донесения, да и просто «сигналы» о том, что с утра 27-го июня в различных точках фронта отмечалось участие в боевых действиях на стороне РККА «неопознанных летательных аппаратов неизвестной государственной принадлежности».

Несмотря на красные пятиконечные звезды, изображенные на крыльях и хвостовых оперениях этих летательных аппаратов, они не могли быть обычными советскими самолетами – по причине отсутствия подобных моделей даже в экспериментальном производстве. Шутка ли – эти стреловидные машины белого цвета бессменно барражировали над прикрываемыми ими районами не полчаса, не час, не два и даже не три, а от рассвета и до самого заката. Кроме всего прочего, в случае необходимости они могли развивать чудовищную скорость, в несколько раз превышающую скорость звука и, действуя всего одной парой, наголову громить целые авиационные эскадры люфтваффе. Одним словом, там, где действовали эти аппараты, немцев настигала неизбежная гибель. Сначала люфтваффе в небе, а затем и вермахт на земле ждал немедленный и беспощадный разгром, ну, или, по крайней мере, тяжелые потери и снижение наступательной активности до нуля.