Брайан Херберт - Дюна: Дом Коррино [litres]

Граф бросился в атаку. Обычно он убивал из-за угла, редко вступая в открытую схватку с достойным противником. Однако он знал некоторые приемы, с которыми Дункану прежде не приходилось встречаться.

Бросившись на соперника, оружейный мастер зарычал, стиснув зубы.

– Сегодня я уже видел много убитых, но мне не противно добавить к ним еще одного, граф Фенринг. – Он взмахнул шпагой старого герцога, и его клинок со звоном ударился о поднятый меч противника.

Дункан сражался с изяществом хорошо подготовленного оружейного мастера, но на грани грубости и очень жестко. Он не стал придерживаться церемониала рыцарского поединка, в отличие от мастеров фехтования, о которых Фенринг слышал или с которыми ему приходилось драться.

Защищаясь, граф поднял меч, но Дункан сделал обманное движение вниз, сосредоточившись для нанесения главного удара, в который надо было вложить всю силу. Шпага старого герцога зазвенела, на клинке появилась зазубрина, но и меч в руке Фенринга завибрировал и сломался. Силой удара графа отбросило к стене.

Ударившись об нее, он сумел сохранить равновесие, а Дункан бросился вперед, чтобы нанести coup de grace [2] решительный удар (фр.). , но готовый ко всему. От такой лисы можно ожидать любого подвоха.

Фенринг быстро прикинул свои возможности. Если он хочет избежать удара шпагой противника, то может повернуться и бежать в объятую пламенем лабораторию. Есть и другой выход – сдаться. Да, выбор действительно довольно ограниченный.

– Император отплатит за мою смерть. – Он бросил на землю обломок меча. – Ты не решишься хладнокровно убить меня на глазах своих людей, хм-м?

Дункан, однако, угрожающе шагнул вперед.

– А как насчет кодекса чести Атрейдесов? – не унимался Фенринг. – Чего стоит герцог Лето Атрейдес, если его люди вольны убить человека, который сдался на их милость? – Фенринг поднял руки. – Ты все еще хочешь меня убить?

Дункан знал, что Лето не одобрит такого бесчестного поступка. Он посмотрел на горящую лабораторию, прислушался к крикам продолжавшегося в гроте сражения. Несомненно, Лето найдет способ использовать этого политического пленника для того, чтобы успокоить смятение в империи, вызванное битвой за Икс.

– Прежде всего я служу своему герцогу, а потом зову своего сердца.

По знаку оружейного мастера его солдаты надели наручники на запястья пленника.

Дункан наклонился к уху Фенринга и жарко прошептал:

– Когда война закончится, граф Фенринг, ты, возможно, пожалеешь, что сегодня я не дал тебе умереть.

Имперский министр по делам пряности посмотрел на Айдахо с таким видом, словно знал какой-то мрачный секрет.

– Ты еще не победил в этой войне, Атрейдес.

Нет никакой тайны в том, что все мы имеем тайны. Однако не многие из них скрыты так, как нам бы того хотелось.

Под руководством герцога Атрейдеса императорские гвардейцы сектор за сектором прочесывали помещения дворца. Лето испытывал душевные муки, покинув ослабевшую и измученную Джессику, но он не мог сидеть рядом с ней, пока его новорожденный сын находится в опасности.

Он отдавал распоряжения и не терпел колебаний. Врываясь в роскошные коридоры и путаясь в анфиладах комнат со стенами, выложенными призматическими зеркалами, он думал о диких псах, которые свирепо защищают свое потомство. Герцог Лето докажет, что лишившийся ребенка отец страшнее любого врага.

Они похитили моего сына!

Преследуемый памятью Виктора, он поклялся именем Дома Атрейдесов, что ни один волос не упадет с головы его дитя.

Но императорский дворец был размером с небольшой город. В нем была масса потайных комнат. Бесплодные поиски продолжались, и Лето старался не впасть в отчаяние.

Питеру де Фризу было не привыкать пачкаться чужой кровью, но на этот раз он всерьез опасался за свою жизнь. Мало того, что он похитил дитя аристократа из Великого Дома, он еще убил жену императора.

После того как он оставил в покоях труп Анирул, Питер побежал по коридорам в растрепанной сардаукарской форме, покрытой пятнами крови. Сердце бешено колотилось, в голове пульсировала боль. Несмотря на ментатскую подготовку, он не был в состоянии разработать новый план бегства. Помада на губах размазалась, обнажив яркие пятна сока сафо.

Завернутый в одеяло ребенок изредка шевелился, иногда принимаясь плакать, но в целом он вел себя на удивление спокойно. Глаза мальчика имели странное для его возраста выражение, резко выделяясь на фоне свежего розового личика. Было такое впечатление, что ребенок понимает что-то за пределами своего младенческого возраста. Он был так не похож на беспомощного и временами раздражающего маленького Фейда-Рауту.

Де Фриз плотнее завернул младенца в одеяло, испытывая искушение превратить одеяло в удавку. Подавив это искушение, он свернул в тускло освещенное помещение, уставленное трофеями и статуэтками. Похоже, что здесь была выставка призов какого-то давно забытого Коррино, который в незапамятные времена был незаурядным лучником.

Внезапно потрясенный де Фриз увидел силуэт одетой в черную накидку женщины. Она стояла, как призрак смерти, в дверях, блокируя выход и путь к бегству.

– Стой! – рявкнула Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам, применив полную силу Голоса.

Эта команда остановила его, парализовала все мышцы. Мохиам вошла в комнату, тусклый свет заиграл на ее искаженном яростью лице.

– Питер де Фриз, – сказала она, узнав его, несмотря на маскарад и макияж. – Я подозревала, что за этим стоит барон Харконнен.

Ум ментата путался, он изо всех сил старался освободиться от невидимых пут ее команды.

– Не подходи, ведьма, – процедил он сквозь стиснутые зубы, – или я убью младенца.

Он сумел согнуть руки, восстановив отчасти контроль над мышцами, но она могла снова парализовать его новым высказыванием.

Де Фриз знал о боевых искусствах Бене Гессерит, которыми в совершенстве владели Сестры и Преподобные Матери. Он только что дрался с Анирул и до сих пор удивлялся тому, что смог избежать поражения и смерти. Но Анирул страдала каким-то душевным расстройством, и ее болезнь дала ему преимущество. Мохиам будет гораздо более грозным противником.

– Если ты убьешь ребенка, то умрешь вместе с ним, – сказала женщина.

– Ты в любом случае собираешься меня убить, я вижу это по твоим глазам. – Он смело шагнул навстречу Мохиам только для того, чтобы показать ей, что Голос больше не действует на него. – Почему бы не убить наследника Лето хотя бы затем, чтобы причинить новое несчастье Дому Атрейдесов?