Николай Инодин - Zαδница Василиска [СИ]

Не ожидавший такого предложения Аркадий машинально кивнул, и через минуту перед каждым стояло по большой фаянсовой кружке крепчайшего напитка. Кедров с наслаждением втянул ноздрями ароматный пар, отхлебнул обжигающе горячего питья, поставил кружку на блюдце и заговорщицки ухмыльнулся. Потрясённому Лобачевскому показалось, что даже ухоженная адмиральская борода при этом как-то съехала набок.

— Признавайтесь, тяжело было, когда решили про находку объявить?

Аркадий закивал головой, тоже хлебнул из кружки, и ему сразу стало как-то легко. Великий адмирал оказался своим человеком, понятным и понимающим.

— Сначала была мыслишка промолчать. Потом, когда дошло, сколько там всего… Это же запредельно оказалось, такие горы… Такую массу барахла даже не представляешь своей, ну не нужно человеку столько. Хотя многое хотелось прибрать, господин адмирал, не скрою. И теперь жалко…

Адмирал кивнул:

— Оружие, конечно, что ещё может завораживать в вашем возрасте?

— Возраст у нас в экипаже на любой вкус, господин адмирал, — Аркадий развёл руками. И интересы… Разнообразные у нас интересы. И аппетиты тоже. Вот.

— Признаться, когда мне флаг-офицер предоставил кратенькую опись найденного, я тоже немного помечтал, да. Впрочем, юноша, мы немного отвлеклись, а время не ждёт. Были предложения, не скрою, объявить вашу находку собственностью государства. Жадность, она ведь не только банкирам и авантюристам присуща. Но это было бы неверным решением. Обворовывать собственных граждан — плохая политика. Политика идиотов. Но и признать всё вами захваченное частной собственностью было бы неверно, как вы думаете?

Смекнув, что пиратские сокровища не придётся сдавать обществу в обмен на горсть орденов, Аркадий, естественно, согласился.

— Приняли решение вашу находку считать кладом. С зачислением четверти стоимости на счета экипажа в соответствии с действующим законодательством — доля судовладельца, доли наёмных работников, вы понимаете? Впрочем, если потребуется, законники объяснят всё подробно. И в счёт своих долей вы можете выбрать ту часть найденного, которую сочтёте нужным. Получаете, так сказать, право первой ночи.

Адмирал улыбается широко и белозубо.

— При этом я надеюсь, что материалы и ценности, которые могут быть использованы для закупок всего необходимого колонии во внешних мирах, вы приватизировать не станете. По крайней мере, можете слегка черпнуть из закромов, чтобы было чем расплатиться за стоянку в иностранном порту, если возникнет такая необходимость. Предположим, тысяч на сто стелларов каждому, не больше.

— Господин адмирал, — Аркадий вытер о штанины вспотевшие внезапно ладони, — А сама база, её оборудование, они могут быть… ну, в счёт процентов?

— Я надеялся, что вы выберете именно этот вариант. Да, Аркадий, могут. Мы даже значительно снизим оценочную стоимость — к чему флоту база, на которую можно попасть только подпространственнику? Вытаскивать эту гору камней наружу слишком дорого. Правда, мы рассчитываем, что «Касатка» сможет пользоваться вашими ремонтными мощностями. Ещё нас совершенно не интересует имеющееся на базе вооружение, произведённое вне Российской Империи. Сейчас, после войны, это барахло распродаётся всеми армиями мира за копейки, его слишком много. Запасы военной формы, и те для нас важнее сейчас. В конце концов, оружия у нас и так больше, чем нужно, если считать по численности населения.

Адмирал встал, Аркадий немедленно вскочил тоже.

— Надеюсь, эта наша встреча будет не последней, Аркадий. К сожалению, время… Не растягивается, чёрт бы его побрал. С вами ещё Китицын пообщаться хотел. И не только он. Готовьтесь, с главным богатеем страны встретиться захотят многие.

Потолкавшись на официальной части праздника, человек непременно найдёт способ повеселиться по-настоящему. Раздача слонов всегда заканчивается обмыванием, даже у пиндосов, не говоря уже о нормальных людях. Причём на этот раз народный праздник оказался гораздо шире и продолжительнее казённого.

Увидев упаковку с бутылками настоящего коньяка, Вазген уронил слезу, расцеловал выхваченную из гнезда ёмкость и задушевно спросил, сколько таких бутылок подарят своему лучшему другу настоящие мужики с «Тюленя». Ответ Елены сильно расстроил чувствительного горца, наверно поэтому закусь в «Тошниловке» была солонее обычного. А говорят, мужчины не плачут. Врут всё, был бы повод…

С эпической попойки Лобачевский смылся, когда масштаб гулянки превысил объём помещения. Стало скучно — большую часть гулявших пустотников Аркадий не знал. Елена сбежала к Никите после пары тостов, возвращаться в «Тошниловку» не хотелось. Как он оказался около стоянки «Орла», после не смог вспомнить, хотя честно пытался. Ноги принесли.

Каштановых косичек нет — лёгкие, волнистые волосы распущены по плечам и тёплый ветерок играет их невесомыми прядями.

— Привет!

— Привет. Ты пришёл…

— Да.

— Я слышала, ты всё-таки решил завести себе астероид?

— Так получилось. Я не специально…

Потом они шли по набережной, не обращая внимания на валяющийся вокруг мусор, ковыряющихся в недостроенном парапете киберов и гудящие в ожидании трофейных благ, веселящиеся группы сограждан.

— Страшно было?

— Очень. Потом, когда всё закончилось.

— А сначала?

— Сначала не успел. Они не оставили мне ни секунды, чтобы испугаться.

На пирсе, засыпанном обрывками бумажных флажков — никого, только на «Касатке» у трапа маячит неподвижный часовой. Как суслик у норы.

— Покажешь мне своего «Тюленя»? Или посторонним нельзя?

— Пойдём, конечно! Не крейсер, конечно…

— Интересно же! Парни обзавидуются…

Дрожь лёгкого трапа под ногами и узкая тёплая ладошка, зажатая в твоей руке. Покатая палуба, рубочный люк, холод сенсорной пластины. Узкий центральный коридор и относительный простор кают-компании, поворот и оглушительная оплеуха, от которой темнеет в глазах.

— Скотина!

Вторая пощёчина для симметрии прилетает по правой щеке.

— Козёл! Ты с ней спишь!

— С кем?

— С Еленой этой!

— С чего ты…

— Не ври! Не смей! Я же вижу! Дурак! Со старухой! Ей за тридцать уже!

Крепкие маленькие кулачки молотят по груди, яростные карие глаза напротив, дрожащие от волнения губы, плюющиеся ругательствами и обвинениями. Полные, нежные…

Лобачевский сбивает в сторону мешающие ему руки, хватает выгибающееся в ярости гибкое девичье тело и надолго прикипает поцелуем к устам старшего гардемарина Юсуповой.

Всё-таки парень намного крупнее и сильнее девушки, её яростные попытки вырваться в конце концов прекращаются. Аркадий, теряя остатки контроля над собой, покрывает поцелуями глаза, щёки, шею девушки. Его рука сдавливает небольшую, упругую девичью грудь, потом опускается ниже, задирает форменную юбку…