Николай Инодин - Zαδница Василиска [СИ]

— Я всегда жалею, если приходится делать людям больно. Ты не пробовал узнать, КАК я сюда попал?

Отрицательное движение головы.

— Ну и дурак. Я убил двух грабителей. Не людей, потому что один из них перед этим задушил мою мать. Люди так не поступают. Не заставляй меня думать, что ты не человек. У человека должно быть имя. Как тебя зовут?

— Али.

— Запомни, Али, я никого не обижаю. Первым. Будем считать сегодняшнюю встречу ошибкой?

— Хорошо…

— Спокойной ночи, парни.

Стены в карцере — голый бетон, холодный, сырой и какой-то скользкий наощупь. Собственно, так, видимо, и положено в карцере. Свет выключили сразу после того, как лязгнул засов с той стороны. Что, в принципе тоже понятно — с чего бы им делать карцер запирающимся изнутри? Здесь даже нашлось какое-то сиденье. Что-то вроде откидной пластиковой сидушки на правой стене, если стать спиной к двери. Долго сидеть не получается, начинаешь замерзать. Приходится вставать и пытаться шагать из угла в угол, два шага в одну сторону, два в другую. В брюках нет ремня, на руке — часов. Изъяли. Были бы в обуви шнурки — заставили бы и их вытаскивать.

Зато можно, наконец, без помех обдумать своё положение и составить кое-какие планы на ближайшее будущее. Интересно, кто из брутальных самцов, получив в рыло, помчался докладывать дежурному воспитателю? Или они всей стаей ломанулись?

Младший воспитатель Моро разбирать происшествие даже не подумал:

— В карцер. Утром расскажешь свою версию мадам директору.

За углом мерзенько захихикали.

— Надеюсь, она сумеет объяснить тебе правила поведения доходчивее меня.

Судя по всему, ранний приход на службу в число многочисленных достоинств директора Боннэ не входил. За Сергеем явились уже после того, как благонадёжные воспитанники получили свой завтрак.

— Мадам Боннэ, я …

— Ты вновь продемонстрировал свою звериную натуру. Зверей за плохое поведение наказывают.

Директриса указывает на подростка охраннику:

— Ведите за мной.

Какая своеобразная комната отдыха, оказывается, примыкает к директорскому кабинету! Больше самого кабинета, белый кафель на стенах, шершавая коричневая плитка на полу. Столики из стекла и нержавейки, несколько табуретов в похожем стиле и некая конструкция, напоминающая гимнастического коня, в центре. Пока Сергей осматривался, охранник ловким, отработанным движением бросил его на «коня» животом и зафиксировал кисти рук в зажимы под «брюхом». Ногами Сергей пытался отбиваться. Если это и было возможно, но, увы, не с такой разницей в силе и весе.

Завёрнутая на голову майка, на кожу спины опускается какая-то тонкая, моментально прилипающая плёнка.

— Наука, юноша, делает множество полезных открытий. Например, этот материал. Прорезать или порвать механическим воздействием просто нереально. Ваша драгоценная шкурка не пострадает. Но все болезненные ощущения от наказания вы получите в полной мере. — В правой руке мадам сжимает рукоять самой настоящей плети, в её глазах — предвкушение удовольствия.

Где охранник? Детина отошёл в угол, чтобы не мешать, и довольно улыбается в ожидании зрелища.

— Директор Боннэ, разве на территории Республики разрешены телесные наказания?

— Нет, конечно. Но когда ты выйдешь из лазарета, следов на тебе не останется. Так что думай, перед тем как следующий раз давать волю рукам, щенок.

Свист рассекаемого воздуха и обжигающий удар, кажется, выбивает из лёгких весь воздух. Темнеет в глазах, но Олекмин-младший, сцепив зубы, сдерживается и молчит. Ещё удар, ещё…

Автодоктор ширял избитую спину уколами, в вены на руках воткнулись сразу два катетера, вливавшие в кровь лечебные растворы. Мочиться хотелось каждые пятнадцать минут, благо, что для этого не нужно звать нянечку с уткой, все нужные аппараты подключают к телу изначально.

Местный медперсонал не выказал ни малейшего удивления, получив в руки избитого до полусмерти пациента. Знают. Все знают, и медики, и охрана, и воспитатели. Воспитуемые тоже знают. Значит, эта костлявая тварь далеко не в первый раз измывается над детьми. Скорее всего, она делает это регулярно.

Сергей в очередной раз вспоминает лица персонала, фигуры, манеру говорить и двигаться. В принципе, общих признаков практически нет. Что-то объединяет между собой охранников, что-то воспитателей, но этого недостаточно. Надо же, все они так похожи на людей…

Вечером, перед тем, как покинуть лазарет, Сергей получил обратно брючный ремень и часы.

— Постарайся пореже сюда попадать, парень, — шлёпнул его по плечу медбрат, сверкнув белозубой улыбкой. — Я человек ленивый, а с такими, как ты, приходится много работать. Пожалей мои старые кости!

Ещё одна ослепительная улыбка на коричневом лице. Её хозяину нет ещё и тридцати. Сергей молча кивает головой. Он и в самом деле решил, что полученная порка будет в его жизни единственной. А говорить с персоналом… теперь — только в случае крайней необходимости.

Радостная рожа Али в коридоре общежития.

— Ну что, Снежок, понравилась тебе наша мадам?

Кривая, обещающая ухмылка в ответ:

— Я тебе расскажу, копчёный. Потом.

Пауза на усвоение информации, и радостный вопль в спину:

— Так ты ещё и расист!

Камеры наблюдения в корпусе для старших мальчиков отключились в половине первого. Дежурный воспитатель, обязанный сообщить о происшествии на центральный пост охраны, этого не заметил по вполне понятной причине — он спал прямо за пультом, откинувшись на спинку удобного кресла. Сон его был профессионально чуток — до определённого момента. Ловкие пальцы прошлись по открытому горлу, где надо нажимая и придерживая. Мужчина попытался повернуться набок и засопел всерьёз, всхрапывая и посвистывая.

Али и его прихлебатели запомнили эту ночь на всю жизнь. Не в первый раз их будили, пинками сбрасывая с кроватей, но то, что устроил сумасшедший русский потом…

К утру туалетная комната в блоке сверкала, будто вчера построенная. Выдраенные зубными щётками писсуары и унитазы отражали яркий свет много раз протёртых светильников, на кафель было страшно ступать — таким стерильным и чистым он казался. Ни на полу, ни на стенах, ни на оборудовании не осталось ни малейшего пятнышка крови.

Под утро Сергей ласковым, почти отеческим взором оглядел шатающийся строй, любуясь. Красота! Вытаращенные глаза, заплывшие свежими синяками лица. Грели душу опухшие носы и разбитые губы. Теперь даже если не побегут стучать, факт избиения не скроешь.

— Вот теперь я вами доволен, орлы! Марш по кроватям, и чтобы до завтрака все выспались, лично проверю!

Прощальный пинок в поджарую задницу Али:

— Шевелись, Снежок, скоро вставать!

Время Сергей рассчитал правильно — в этот раз карцера не было. К директрисе поволокли сразу, с ремнём, не отбирая часов.